— Чувак, ты должен был послушаться моего мудрого приятеля. Вы серьезно не хотите возиться с нами!
— Хорошо, хорошо. Мы здесь закончили, — сказал я, кладя свою руку на плечо Девятого. — А сейчас, мы все уйдем. Пошли.
Я слышу, как передергивается затвор пистолета. Мы застываем на месте. Водитель с авиаторскими очками целится в нас из Desert Eagle 50-го калибра. Я не все знаю об оружие. Но знаю, что этот обладает очень большой мощностью. Он кажется довольно серьезным, когда спрашивает.
— Кто из вас хочет умереть первым?
Ну конечно Девятый вышел вперед, скрестив руки на груди.
— Я.
Он поднимает пистолет к лицу Девятого. И смеется над тем, что ему кажется просто бравадой.
— Не искушай меня, сосунок. Убийство тебя станет изюминкой моего дня.
— Ну, тогда, стреляй. Нет причин, откладывать изюминку вашего дня. Ты выглядишь так, будто у тебя их не много, — сказал Девятый. Я вздыхаю, зная, что это все плохо кончиться. И к тому же, нам не нужно лишнее внимание.
С этого момента все начинает двигаться очень быстро. Во-первых, внезапный и очень громкий звук с соседнего грузовика пугает водителя грузовика, рекламирующего своё оружие, и он стреляет. Девятый останавливает пулю силой мысли, всего в нескольких дюймах от своего носа. С усмешкой и наклоненной головой, он отправляет пулю обратно к стрелку. Он видит, что пуля возвращается, и бросается наутек с такой скоростью, что лишь пятки сверкают.
Я поворачиваюсь взглянуть на Девятого. Он нашел способ развлечься. Я понимаю, что он собирается делать, и знаю что это плохая, очень плохая идея.
— Нет, Девятый, не стоит этого делать, — говорю я, качая головой, понимая что он все-равно поступит по-своему.
Девятый улыбается и принимает невинный вид.
— Делать что? Это?
Он и я, мы оба поворачиваемся взглянуть на пулю, которая все еще колеблется, там где Девятый оставил её около дальнобойщика. Он издает сдавленный смешок и посылает пулю, летящую позади бегущего водителя, прямо в его задницу. Водитель падает, крича и совсем потеряв голову. Девятый поворачивается к другим водителям, один из которых упал на землю. Похоже, что они собрались обмочиться от страха. Девятый улыбается им, и я понимаю, что его послание все еще не дошло до них. Он говорит этим двум дальнобойщикам.
— Вы знаете что? Я думаю, что вы оба должны заплатить за своего грубого друга. Вот то, что вам стоит сделать. Вы лезете в свои карманы, очень медленно, и достаете свои бумажники, потом вы отдаете все свои деньги, какие у вас есть, этим хорошим парням. Вы ведь слышали про их проблемы, — говорит он, показывая на автостопщиков. — Я не думаю, что вы хотите узнать, что я сделаю, если вы не будете сотрудничать. Живо! — Оба дальнобойщика закивали и полезли в карманы.
Автостопщики выглядят абсолютно ошеломленными тем, что только что видели.
— Ну, спасибо, мужик, — говорит один из них.
— Без проблем, — говорит Девятый, когда деньги отданы.
— Вы просто знайте, что мы не обещали тому парню денег. Они пытались ограбить нас. Но мы абсолютно без денег, — говорит другой.
— Я верю вам. И вас не обдурит больше никто, — говорит Девятый, улыбаясь. — Скажем так, я знаю, что такое все время в дороге и бегах. Трудно ребенку найти способ получить немного наличных, — он поворачивается ко мне за подтверждением. Я улыбнулся ребятам, но смотрю назад на Девятого, и если на чистоту, я никогда еще не был так зол. Он пожимает плечами. — Надеюсь, следующая поездка пройдет лучше! — он повернулся и пошел прочь, а Берни Корсар и я пошли за ним.
Мы вернулись к нашей машине, залезли внутрь, и поехали дальше в тишине. Минуты через две, Девятый протягивает руку и щелкает радио. Он барабанит пальцами по рулю во время песни.
— Какого черта ты там делал? — кричу я, стукнув его в плечо. — И не неси чушь про прекрасных маленьких мальчиков и мужиков, то есть дальнобойщиков! Ты просто развлекался и хвастался! И знаешь что? Это подвергло нас обоих опасности, не говоря о том, что задержал нас на пути туда, куда нам нужно ехать. Ну же, Девятый! Соберись!
Девятый вцепился руками в руль так сильно, что костяшки рук побелели, и могу видеть, как его челюсть сжалась так сильно, что аж мышцы подергиваются.
— Я не хвастался и не развлекался.
Я ждал, когда он продолжит, объяснит, но он больше ничего не сказал. Он что, с ума сошел?
— Что, ты просто стоял там с двумя людьми, которые вдруг начали толкаться? Даже если ты сказал, что люди не стоят того, чтобы тратить на них время и энергию?
Он вздрогнул, когда я бросил его слова обратно ему.
— Я не люблю хулиганов. Никто не может грабить или обижать, просто потому что они могут. Я собирался не позволить им это сделать. И я чертовски уверен, они больше этого не сделают. — Его голос спокоен. Он посмотрел на меня, на мое удивленное лицо, и вернулся к дороге. — Не понимаю, почему ты смотришь так удивленно. Я гуманист, мужик.
Я встряхнул головой. Каждый раз, когда я думаю, что понял Девятого, он делает что-то, что изменяет это и в итоге он мне нравиться еще больше. Я пожимаю плечами, откидываю голову назад, и поворачиваюсь к окну, чтобы смотреть на виды проносящиеся мимо. Я барабаню по подлокотнику в такт музыке.
— Я не знаю, вот и всё, — говорю я.
Он расслабился в кресле и улыбнулся с таким видом, каким я привык видеть Девятого.
— Да, ну, сейчас да, мужик. Сейчас да.
Моя голова покоится на коленях Сары Харт, настоящей Сары Харт, и она перебирает пальцами мои волосы. Я безучастно смотрю в потолок. Протягиваю руку и касаюсь шеи. Разрез, что проходит вокруг нее, довольно глубокий. Я хочу сесть, но ушибленные ребра и колени не позволяют.
Я унижена тем, насколько легко Сетракус Ра одолел меня. Насколько слаба я была перед его огромной силой. Я убила так много Могадорских солдат. Я отрезала им головы, уничтожая оружием, которое мысленно контролировала. С тех пор, как я получила Наследство, я всегда была готова драться без страха, независимо от того, с кем или с чем я сталкивалась. До сих пор. Сетракус Ра опрокинул меня, держа за кулон, будто бы я была тряпичной куклой. Я была беспомощна против него. Он даже заставил мое наследие исчезнуть. У меня была возможность убить Сетракуса Ра, чтобы спасти Лориен и закончить войну, а меня прихлопнули, как надоедливого комара.
— Шестая? Ты можешь мне сказать, Джон еще жив? — Сара спрашивает осторожно. — Я знаю, тебе больно, но можешь мне сказать?
— Да. Он жив, — шепчу. Я могу чувствовать ее вздох облегчения напротив.
После паузы она спрашивает:
