— Неумелый? — вставил я.
— Это я поначалу думал, что неумелый, — презрительно скривился кондотьер. — Теперь понимаю — вообще никакой. Маг из него как из мякиша пуля. Из потомственных он, из выродившихся. Дедушка в системе столичного Поста хозяйственной частью лет двести заведовал, папа — там же мелким клерком в департаменте международных связей служил. Вот и этого пристроили.
— Из Тёмных?
— Само собой.
— Тогда удивляться нечему. Как говорил один блатной, сами мы Тёмные, но перспективы у нас светлые.
— Пусть их, — сказал Архипыч и смачно сплюнул.
— Пусть, — согласился я.
Убедившись, что москвич и Наша Маша уже покинули двор, старый кондотьер энергично, будто пружина у него в одном месте сработала, вскочил на ноги.
— Ну что, погнали наши городских? Сделаем это дело, потом о своём поведаешь. И его сделаем.
— Сразу предупреждаю, — сказал я, хватая его протянутую руку, — Силы у меня ноль.
— Это даже не вопрос, — потянув меня, сказал Архипыч. — Будет тебе, Егор, Сила. Напрямую подсоединим к одной из ближайших линий.
— Тогда, Серёга, ладно. Тогда сиречь всех на кичку.
Когда мы подошли к томящимся в ожидании кондотьерам, полковник хлопнул в ладоши и выдал сразу несколько команд:
— Внимание. Работаем по варианту «Кондор». Оцепление — готовность ноль. Нырок — ликвидаторов на рубеж атаки. Группа прикрытия — один пояс дракону. Самохин — ловушку времени в исходное. Вопросы есть?
Никто из молотобойцев не издал ни единого звука.
Пробежав взглядом по напряжённым лицам подчинённых, Архипыч удовлетворённо произнёс:
— Отлично. У матросов нет вопросов, касса справок не даёт. Тогда — к бою!
И всё завертелось.
Бойцы оцепления подняли с земли и растянули по периметру состоящий из нескольких плотно соединённых сегментов трос отврата. Нырок и ещё четыре боевых мага, выхватывая на ходу мечи из ножен, рванули к скрытому в сером тумане зданию. Эксперт по заклинаниям Самохин раскрыл стоящий на столе футляр и вытащил из него некий артефакт, внешне очень похожий на авиационные часы. А к нам с Архипычем подбежали два спеца из группы прикрытия. Один протянул командиру чёрную папку, а другой стал надевать на меня боевой пояс — обязательный элемент экипировки всякого молотобойца. Внешне он напоминает одновременно и чемпионский пояс, и страховочный пояс электрика-верхолаза: широкий ремень из толстой кожи, колдовской орнамент, огромной бляха с гербом местного поста и две ниспадающие к земле цепи для отвода излишков Силы.
Когда пояс был затянут, Архипыч сунул мне ручку и раскрыл папку:
— Подписывай, дракон.
— Что за фигня? — спросил я, постучав ручкой по листу.
— Расписка, что вступаешь во владение пояса лишь на срок проведения операции.
— Подготовились черти, — хмыкнул я и, не читая, поставил внизу размашистую подпись. Нате вам, перестраховщики.
Но это было ещё не всё.
— И тут подпиши, — подсунул мне Архипыч следующий лист и, упреждая возможный вопрос, пояснил: — Инструкция по мерам безопасности.
— С ума сойти, — только и выдохнул я. Но подписал. После чего спросил: — Теперь всё?
— Нет не всё, — сказал Архипыч. — Вот это ещё с этим ознакомься.
И протянул очередной лист, на котором было крупным шрифтом напечатано следующее:
Тринадцать остановок в пути.
1. Всё изменяется.
2. Явное скрыто не для всех.
3. Шестнадцатый камень за пазухой.
4. Подумай о том, как это глупо — думать.
5. Форма — это и есть содержание.
6. Выбора нет.
7. 1,4,6 отменяют 10,4,11.
8. Время — для профанов.
9. Мири миры ритмом.
10. Ничего не меняется.
11. Выбор способа за тобой.
12. Искренность действует.
13. Ещё не конец.
— Что за бред? — пробежав глазами по тексту, спросил я.
— Напутствие Мастера пояса, — пояснил Архипыч.
— Чего-то, знаешь, ни хрена я тут не понял.
— Не смущайся, я тоже ни хрена не понимаю. И никто ни хрена не понимает. Это список с уцелевшего фрагмента, остальное сгорело лет пятьсот назад.
— Ну и какого тогда паримся?
— Ритуал.
— Ритуал? Тогда — ой. Теперь всё?
— Теперь всё.
— Как пояс своим сделать?
— Прочти надпись на бляхе.
Я вжал живот, развернул медную бляху к себе и вслух прочёл надпись, выведенную поверх замысловатого герба:
— In Hoc Signo Vinces.
— C этим знаком ты победишь, — перевёл Архипыч мёртвую латынь на живой русский.
Он ещё заканчивал фразу, а меня уже накрыло Силой. Такой Силой, какой у меня сроду не было. Цвета стали более яркими, звуки насыщенными, время замедлилось, пространство раздвинулось и как будто приобрело ещё несколько дополнительных измерений. Сделалось легко, я перестал ощущать тяжесть тела, появилось ощущение полёта. Тревоги исчезли. Напрочь. Все. Зато нахлынули и подхватили эмоции, названия которым нет в обыденном языке. Внутри стало нарастать ожидание чего-то очень-очень важного, необъяснимо прекрасного, что таилось до поры до времени в глубинах души, но боялось всплыть на поверхность. А через миг-другой это важное уже проявилось, вырвалось на волю и окончательно сокрушило неподъёмную тяжесть жизни.
Мой Взгляд к той секунде обрёл должную силу, теперь я видел, что творится за пеленой Завесы Анкара. Видел всё. Скелет здания в лесах из армированного алюминия, подъёмный кран, монтажные конструкции, всякую строительная дребедень на технологических площадках. А также видел теперь, что на уровне четвёртого этажа в неловкой позе висит в воздухе мальчишка лет семи, а на уровне пятого застыл в мощном и хищным прыжке чёрный ноббир.
Демон-убийца выглядел таким, каким изображён он на страницах «Герметического бестиария» Эйсельмаера: три омерзительных морды, четыре перепончатых крыла, две мощные задние лапы и четыре передние, две из которых, короткие, оснащены когтями-саблями, а две длинные — без когтей, но загребущие. И хвост ещё. Длинный, с роговым отростком на конце, мощью своею ничуть не уступающий молоту, которым заколачивают в грунт сваи.
И задумался я при виде этого кровожадного уродца: интересно, что за психическая болезнь поразила мозг того великого мага, чья больная фантазия закинула подобный образ в Запредельное? Не было у меня ответа на этот вопрос. Одно понимал: дядька был раненным на всю голову.
Разглядев демона во всех его жутких деталях, я перевёл Взгляд на ребёнка.
Мальчишка глядел на мир широко раскрытыми, безумными глазами. Он был не столько напуган всем происходящим, сколько шокирован столкновением с чем-то совершенно неподъёмным для его юного сознания. Вполне нормальная реакция. Человеческая.
