Тико поднял один и, сильно вывернув кисть, отправил его через всю комнату. Нож воткнулся между львиных зубов. За прошедшие годы львиную пасть отыскали еще пять ножей. Несколько десятков промахнулись. Он понадеялся, что это хороший знак, и не рискнул бросить второй, дабы не растерять удачу.
Тико смазал маленький арбалет, проверил лезвие меча, которым можно было бриться, и аккуратно завернул серебряные стрелки. Проверил стилет, уложив его на палец в той точке, где лезвие переходит в рукоять. Безупречный баланс.
Когда Тико закончил выбирать оружие, он отыскал самый темный угол в темной комнате, сложил плащ наподобие подушки и улегся. Он закрыл глаза и представил, как сквозь его тело течет вода. Так учил Атило.
— Что с твоим лицом?
— Трое грабителей, моя госпожа, — Якопо скромно улыбнулся. — Мне удалось справиться с ними.
Десдайо посмотрела на него:
— Я слышала, ты напился?
— Вы слышали?
— Я имею в виду… — она покраснела. — Я слышала, ты пришел поздно ночью, и подумала, ты пьян. Я не поняла, — она взглянула на грубые стежки на его щеке, — что тебя ранили.
— Моя госпожа, это опасный город. Особенно для тех, кто бродит по ночам там, где не следует. Никому не может везти вечно.
Десдайо кивнула и бросила взгляд на клетки, составляющие герцогский зоопарк. Утренний воздух был прохладен, изо рта вырывались облачка пара, но клетки источали тепло. И запах как на конюшне. Хотя заметно сильнее.
— Ты умен. Как ты получил разрешение?
Якопо изобразил поклон, признавая комплимент, и улыбнулся, впервые за утро.
— Отец друга.
На самом деле он шантажировал сына чиновника, заведовавшего зверями герцога. Сынок не смог заплатить сумму, которую Якопо выиграл у него часом раньше, во время завтрака. Конечно, они играли костями, принадлежащими Якопо.
Когда тут узнали, что гость Якопо — Десдайо Брибанцо, все пошло как по маслу. Заодно его предупредили: не подпускать девушку к клетке с тигрицей. Когда Якопо узнал о причине таких предосторожностей, он усмехнулся. Вот и сложилась последняя часть мозаики его мести.
Трое служителей зоопарка сидели на стене, глядя на печально известную наследницу, и ухмылялись. Якопо проклял их и себя. Ему следовало настоять, чтобы он, Десдайо и Амелия остались одни. А еще лучше — избавиться от Амелии. После долгой прогулки от особняка иль Маурос девушка немного расслабилась.
— Якопо… — Амелия только сейчас заметила его лицо. — В чем дело?
— Какие-то головорезы. Ты же знаешь этот город.
— Он сражался с ними, — заявила Десдайо.
Амелия склонила голову набок, серебряные наконечники на косичках зазвенели.
— По мне, так выглядит профессионально. В отличие от стежков.
— Амелия…
— Госпожа моя, в этом я разбираюсь.
— На меня напали, — сухо ответил Якопо. Его любимая бородка исчезла, нижний край багрового пореза заходил намного ниже линии бритья.
— И ты сражался с ними?
— Определенно, — сказала Десдайо. — Поскольку он здесь. А теперь пойдемте смотреть животных. — Сегодня она решила не думать о плохом. Иногда ей казалось, что Атило только и может говорить о таких делах. Политика, жестокость, старые войны и…
Герцогиня.
Еще одна его тема. Имя Алексы мелькало в разговорах тут и там, будто речь шла о старом друге. Или о давней любовнице, с горечью подумала Десдайо. Даже она не могла отмахнуться от слухов. Старые друзья, которые не разговаривали с ней целый год, позаботились сообщить ей новости. И Амелия… Может, Десдайо просто неправильно поняла Атило. А может, и правильно.
— Ты сказал, тигрица?
— Да, госпожа моя. Она там, рядом со страусом.
— Мне казалось, у Марко есть носорог.
— Он умер. Говорят, он тосковал по покойному герцогу и отказывался от пищи.
— Наверно, заболел, — заметила Амелия. — Заболел и заскучал. И наверняка умер от болезни и скуки. Или просто от скуки.
— Ты сегодня не в духе? — резко спросила Десдайо.
— Госпожа моя, оглянитесь вокруг, — Амелия взмахнула рукой. Железные прутья, стены и глубокие рвы, рыбачьи сетки, которые не давали улететь редким птицам. — Это место — тюрьма. Оно омерзительно, — громко закончила девушка. Десдайо оглянулась, надеясь, что слова Амелии никто не слышал. Поблизости были только служители, но они слишком увлеклись своими шуточками.
— Ты можешь подождать снаружи.
— Спасибо, — сказала Амелия, хотя Десдайо подразумевала наказание. Амелия фыркнула в сторону служителей и кивнула леопарду, проходя мимо его клетки. Леопард провожал ее взглядом до самых ворот.
— Поразительно! Даже не знаю, почему она так…
— Я рад, что мы одни, — сказал Якопо.
Десдайо очаровательно покраснела. На месте Атило он взял бы ее в постель еще год назад. Она совершенна, как роза. Но ему следовало сорвать бутон, прежде чем он распустится, а не ждать, пока его сдует ветром. И великолепная фигура. Во всей Венеции нет такой женщины. Служители явно разделяли это мнение, продолжая пялиться на Десдайо. Но долго она не сохранится. Женские формы быстро портятся.
Если Десдайо переживет роды, она будет возиться с ребенком-полумавром, кормить его, шлепать и уговаривать, наймет кормилицу и няньку, а потом будет мешать им заниматься делом. После бойни на Каннареджо Якопо мечтал, что когда-нибудь станет Клинком, может, даже приемным сыном Атило. Но надеждам Якопо не суждено сбыться. Десдайо подарит мавру наследника. А если нет, у старика сейчас в любимчиках ходит беловолосый урод.
— Якопо, ты нахмурился?
— Задумался, госпожа моя, — он отвесил низкий поклон. — Постараюсь больше этого не делать.
— Прочь думы, — рассмеялась Десдайо.
Когда Якопо предложил ей руку, Десдайо удивилась, но все же приняла ее и направилась к клетке со страусом. Они прошли мимо пустого вольера.
— А здесь кто жил?
— Единорог герцога Марко, госпожа. Последний в мире. Насколько я слышал.
— Правда? — Десдайо распахнула глаза. — И что с ним случилось?
— По одной версии, умер от старости.
— А по другой?
— Забит и завялен по приказу нового герцога. Марко хотел выяснить, похож ли он на вкус на конину. Уверен, это неправда…
От потрясения Десдайо позволила обнять себя за талию и отстранилась только через пару секунд. Рука Якопо скользнула по ее ягодицам. На ощупь такие же пухлые, как на вид.
Она вспыхнула, но он промолчал. Только улыбнулся.
Страус оказался крупным и серым, с короткими перьями и нелепыми крылышками. Ноги как у индейки, только раз в пятьдесят больше. А шея такая длинная, что маленькая головка возвышается над людьми.
