— У него нет горба.[20]
Горб у него был, просто очень маленький. Но Якопо предпочел не указывать на это.
— Они живут в пустыне, — сказал он, пользуясь знаниями, которые почерпнул сегодня утром. — Отсюда и название. Они могут месяц прожить без воды.
Ему удалось произвести впечатление на Десдайо.
— А здесь — тигрица, — Якопо подвел девушку к кирпичной хижине. Вместо одной стены установили решетку. Хижину окружала свежая канава.
— Бедный Марко, — сказала Десдайо, когда они приблизились.
Якопо осторожно поднял бровь.
— Все это сделано, чтобы держать его подальше. А ведь он наверняка хотел кормить зверя с рук.
— А вы встречались с новым герцогом?
— Да, — Десдайо ответила подчеркнуто нейтрально. — Отец надеялся…
Ну разумеется. Какой же венецианский отец не пожелает выдать свою наследницу за герцога, безумен он или нет? Невелика жертва, когда наградой будет рождение наследника герцога, доступ к миллионам Миллиони, торговые пути на Восток и защита хана Тимура бин Тарагая.
— И вы отказались?
Он обидел девушку. Сильно обидел. Десдайо остановилась шагах в двадцати от хижины. Якопо низко поклонился и примирительно улыбнулся.
— Простите меня. Я расстроил вас, — улыбаться больно, но ему требуется расположение Десдайо.
— Я хорошая дочь.
«В самом деле? — подумал Якопо. — Тогда почему ты живешь с мавром, хотя он до сих пор не женился на тебе? Почему отец от тебя отрекся? И как же меня угораздило… — он потрогал шрам, нащупав свежий шов. — Ведь я всего лишь рассказал правду. Ты же действительно выходила из погреба Тико».
— Давайте посмотрим на тигрицу, — сказал он.
Их приветствовала хмурая белая морда. Зверь коротко оскалился и вновь двинулся по кругу, протаптывая тропинку в соломе, которая устилала хижину. Вонь стояла просто невероятная. А ведь сейчас еще прохладная весна, небо пасмурное и солнце почти не светит.
— А я думала, тигры полосатые.
— Это снежный тигр, — сказал Якопо. — Редчайший. Такого нет даже у султана мамлюков.
Десдайо по-новому посмотрела на зверя.
— Прекрасна, правда? — заметил Якопо, когда Десдайо придвинулась ближе к краю. Он встал позади нее, и девушка сдвинулась чуть вперед. Еще один крошечный толчок придвинул ее ближе к прутьям.
— Господи! — воскликнула Десдайо. — Она великолепна.
Даже вдали от высоких гор и снегов, подаривших зверю свой цвет, тигрица поражала воображение, а еще была очень недовольна и раздражена. Она развернулась, задрала хвост и, как и предупреждали Якопо, забрызгала резко пахнущей мочой плащ Десдайо. Несколько капель попали девушке на лицо.
— Госпожа…
— О боже… Гадкое создание.
Десдайо отряхивала пальцы, от унижения в глазах стояли слезы. Когда она обернулась на служителей, Якопо ухмыльнулся.
— Я хочу уйти. Сейчас же!
— Конечно, госпожа моя. Позвольте, я возьму это, — он отстегнул свой плащ, завернул в него вонючий бархат и сунул под мышку. — У ворот есть желоб, там вы можете умыться…
Желоб был каменным. Из него поили лошадей, на которых с набережной Скьявони привозили корм для животных герцога. Десдайо долго терла руки под ледяной водой, пока пальцы не покраснели.
Ближе к вечеру, когда небо затянуло тучами, а в воздухе запахло грозой, Атило вернулся в свой кабинет к изучению схем моста Риальто. Старый герцог собирался заменить нынешний деревянный мост каменным. Лавки на новом мосту планировали сделать с двух сторон. Поскольку мостом владел Марко, ему же поступала и арендная плата. Но, что более важно, новый мост удобнее защищать: его конструкция предусматривала узкие бойницы для лучников и решетки, сквозь которые можно лить горящее масло.
План включал десять тысяч свай из лиственницы, заостренных и вбитых в песок, глину и гравий для поддержания основания моста с двух сторон. Весь этот лес покроют дубовыми брусьями, на них ляжет щебень из истрийского камня. Только тогда можно будет строить новый мост.
Плану препятствовали три проблемы. Две разрешимые, одна — нет.
Все любили нынешний мост. Но герцог объявил, что во сне к нему явился Сан Доменико Контарини, один из величайших дожей Серениссимы, и сказал: «Венеция заслужила каменный мост».
И когда брак герцога с морем перенесли с Богоявления на Пасху, и когда герцогство стало наследственным, Миллиони ссылались на сны и поддержку святых. Наилучшим выбором был Сан-Марко. К сожалению, он уже утвердил предыдущий план герцога.
Но раз каменный мост требует Сан Доменико, можно справиться и со второй проблемой. Для строительства основания моста нужно снести дома на сотню шагов по обе стороны Каналассо. Это вызовет множество протестов, однако со святым особо не поспоришь.
Однако герцог присоединился к Сан Доменико на небесах еще до того, как старый мост снесли. Так что деревянный мост стоял до сих пор, а Десять все еще обсуждали стоимость его замены.
— Да? — сказал Атило, услышав стук в дверь.
Якопо приоткрыл дверь и подождал, пока Атило жестом не пригласит его войти. Вероятно, кисло подумал он, Якопо собирается кланяться и извиняться, пока Атило не надоест и парень не получит прощение.
— Чего тебе?
— Я подумал… может… — Якопо глубоко вздохнул. — Может, я отнесу Тико вечерние приказы? Заодно пожелаю ему удачи.
Привычная бравада парня исчезла после ночного разговора. Щеки белые как мел, на месте любимой бородки — выбритая кожа.
— Я дал поручение Томазо.
Тихий и скромный человек, он был совершенно непригоден для руководства. Атило тренировал Томазо до Якопо. Сейчас он пек пироги в Кампо деи Кармини, его пекарня славилась сдобой на французский манер. Томазо превосходно пользовался ядами, но это умение оставалось незамеченным. Ночь кригсхундов он провел в Париже, представлял Господу принца Валуа. Дело не обошлось без отличных тарталеток, каждая из которых в отдельности была совершенно безвредна.
Атило потерял большую часть своих людей, но Томазо спас репутацию Ассасини. Он не просто убил принца. Он заставил врагов Марко бояться. Ни один из них пока не понял, насколько слаб сейчас город. Новый член Ассасини проходил обучение в среднем за пять лет. Ни одна империя не могла обойтись столь малым числом клинков. Немногие выжившие той ночью метались из города в город, выполняя тайную волю Десяти.
Атило поднял глаза и осознал: Якопо все еще ждет ответа.
— Иди, — сказал он. — Примирись с собой. И никогда больше не впутывай имя госпожи Десдайо в свои споры.
