— Я тут по делу.
Она отвернулась и обвила руками шею проходящего мимо боцмана-словенца. Тот, услышав цену, кивнул и немедля запустил руку ей под юбку, не желая ждать, когда они доберутся до палатки.
Тико старался пить как можно меньше. Но к тому моменту, когда он достиг пятого пункта своего маршрута, у него кружилась голова, а мысли блуждали. Одноэтажный «Александриец» одной стеной притулился к дворцу, ниже рыбного рынка в дальнем конце Каналассо. Тико прошел по узкому переулку и неожиданно оказался перед своеобразным палаццо, который сейчас явно находился на полпути к перестройке. В темноте возвышались строительные леса из бамбука. Веревки от дождя разбухли и потемнели.
Злобный сторожевой пес внимательно следил за приближением Тико. Впервые с момента появления юноши в Венеции на него рычала собака. Пес бросился в атаку, но цепь оказалась слишком короткой, и он встал на задние лапы.
Пес вновь утвердился на земле и, оскалившись, предпринял вторую попытку.
— Эй, полегче, — сказал ему Тико.
Пес окончательно обезумел. Он непрерывно рвался с цепи, из пасти текла слюна. «Собаки не замечают меня», — подумал Тико. Нельзя сказать, что ему это нравилось или не нравилось. Но до сих пор собаки вели себя так, будто юноши вообще не существует. Неужели это какой-то знак?
По всей видимости, хозяин заведения получил от новых владельцев дворца разрешение продолжать торговлю. «Александриец» был настолько далек от «Дряхлого мула», насколько одно питейное заведение может не походить на другое. Намного дальше, чем разделявшая их тысяча шагов. Над дверью стояла позолоченная фигура воина в латной юбке и с мечом в руке. «Искандер,[21] — гласила надпись на постаменте, — Завоеватель мира».
Зал оказался узким, но длинным, с расписным потолком. Пол, практически чистый, выложен истрийским камнем. На стене висел большой красно-коричневый ковер, на соседних стенах — ковры поменьше. К мраморным столикам прилагались прочные стулья. В канделябрах горели свечи.
В зале сильно пахло воском, благовониями, дорогим вином и духами. На секунду Тико почудилось: он ошибся и снова зашел в бордель. Согласно Атило, в Венеции можно было найти бордель на любой вкус. Девчонки, старухи. Шлюхи, которые любят делать больно. Шлюхи, которые любят, чтобы больно делали им. Шлюхи, которые не любят, когда им больно, но за отдельную плату вы все равно сможете сделать, что захотите. Лучшие бордели предлагали еду, обычно себе в убыток — еду, напитки, игорные столы и комнатки, где можно беседовать без опасений оказаться подслушанным. Согласно Атило, бордели годились отнюдь не только для удовлетворения похоти.
В зале сидело человек десять, все в масках. Когда Тико вошел, маски разом уставились на него. Никто не отвел взгляд. Тико почувствовал их жажду. Фигура в белой маске, красном шелковом халате и шали с золотым шитьем лениво отодвинула стул, подошла к Тико и изящно оперлась о его руку.
— Первый раз?
Не успел еще Тико ответить, нелепая кукла поднялась на ноги и поспешила к ним.
— Он с нами.
— Я первый его увидел.
— Аллофон, тебе следует быть мудрее…
Первая фигура моментально убрала руку и поспешно отступила в сторону, бормоча извинения и протесты: она, мол, просто не поняла, к кому обращается.
— Дурачок, — сказал Хайтаун Кроу, сдвинув золотую маску и разглаживая фиолетовый халат. — Но симпатичный дурачок. Сам ищет приключения себе на голову. А если нам повезет, то увязнет по уши.
Тико уставился на него.
— Добро пожаловать в «Александрийца», — заявил доктор Кроу. — Мои патроны хотят встретиться с тобой.
Он указал на дверь в глубине зала.
— Ты вырос, — заметила герцогиня Алекса. Она задумчиво посмотрела на Тико. — Другой вопрос, в чем? Определенно стал выше. Атило сказал, ты готов к испытанию…
— Да, мадам.
Слова прозвучали невыразительно, и Алекса рассмеялась:
— Ты все еще ненавидишь меня?
— Я убью вас.
— И что же тебе мешает?
Что-то мешало. При виде этой женщины в нем, как пламя, вспыхнула ярость. Она использовала Розалин для поимки Тико. А потом Розалин убили… Но пламя вспыхнуло и опало, осталась только печаль. Тико моргнул и призвал гнев обратно, ну хоть малую толику.
— Магия.
— Довольно близко, — улыбнулась Алекса.
— В конце концов я все равно убью вас.
— Когда ты сможешь меня убить, ты уже не захочешь…
— Не стоит на это полагаться.
— Не буду, — ответила она. — Тебе следует знать, я ни на что не полагаюсь.
На столе перед герцогиней стояло блюдо с маленькими осьминогами в масле, с кусочками перца и сушеными травами.
— Попробуй одного, — сказала Алекса.
Тико отрицательно покачал головой.
— Я требую.
Тико засунул скользкого осьминога в рот, почувствовал, как тот дернулся, и разжевал.
— Распробовал?
Он кивнул и проглотил.
— Возьми еще.
На этот раз Тико ощутил внутри слабую вспышку. Герцогиня явно заметила удивление юноши и улыбнулась.
— Доешь все.
К тому времени, когда он впился зубами в последнее извивающееся существо, вспышки стали привычными. Будто в момент смерти очередного осьминога вспыхивала маленькая молния. Тико подобрал остатки масла куском хлеба. Удивительно, но сейчас он чувствовал себя намного лучше.
— Ты знаешь, зачем ты здесь?
— Для испытания.
— В прежние дни мой муж передавал твоему мастеру имя того, кто должен умереть. Чужеземного принца. Надоедливого священника. И твоя задача — выполнить работу. Скажи, что такое недоказуемость?
— Я знаю, что ты сделал. Ты знаешь, что ты сделал. Но я не могу доказать.
— Это основа безупречного убийства, — рассмеялась она. — Никто не может доказать. В хитроумном убийстве обвинят кого-нибудь другого. Не-убийство выглядит как самоубийство. Вероятное убийство кажется несчастным случаем. Тонкости. Вместе с которыми в сердца наших врагов, как клинки, входят сомнения. Вижу, Атило учил тебя. Итак, другой вопрос. Почему мы позволяем «Александрийцу» существовать?
— Он делает доктора Кроу счастливым.
Герцогиня хлопнула в ладоши.
— Марко полюбил бы тебя. Такой юный и такой циничный. А еще?
— Вы знаете его приятелей и можете их шантажировать.
— И такой проницательный. А прикажи я убить доктора Кроу, ты бы это сделал?
— С радостью, госпожа моя.
— Хотела бы я посмотреть. К сожалению, сейчас есть более срочное дело. — Она развернула лист бумаги с рисунком, сделанным тушью. Нечто среднее между человеком и волком, с остроконечными ушами, лохматой шерстью, острой мордой и длинными когтями.
