пальцами, смотря на то, как ты кончаешь? А для кого-то подобное верх бесстыдства, — гортанным шепотом произнес Тангир, опять нежно поцеловав меня, обхватив мой затылок рукой и прижав к своему лицу, — Для моих соплеменников секс это таинство прикосновений за закрытой дверью. Когда можно смотреть на свою женщину обнаженной не стыдясь ничего. Наши рамки — ширма, за которой я могу следить за твоим удовольствием и впитывать твое наслаждение. Для китайцев это целый культ. У мусульман к женщине в хеджабе вообще прикасаться нельзя, потому что ты её осквернишь. А вот для людей из запада. Таких как американцы, с их балаганом в виде свободы, рамки морали стали намного шире, Куколка. Настолько, что в Клетке в Сиэтле были подвалы для садомазахистов. Ты же знаешь, что это?
Я нахмурилась глубоко дыша, но всё-таки села на коленях Тангира, продолжая держаться за его плечи. Он молча водил по мне взглядом вслед за руками, которые будто оглаживали все изгибы моей фигуры.
Плавно его ладони оглаживали бедра, поясницу и спину, рождая негу от этих прикосновений, успокаивая озноб и расслабляя. Казалось бы, они должны мешать здраво мыслить, но почему-то именно сейчас мои глаза словно открылись, будучи до этого слепыми напрочь.
— Нам Джун считает, что эти места специально созданы для людей, которые хотят расширить рамки своей морали, не привлекая внимания общества. В Клетках они выпускают своих демонов, позволяют себе грешить… — Тангир поднял руку выше и стал поправлять мои волосы, которые лезли в глаза, пока я не двигаясь слушала то, что он говорил и понимание становилось похожим на прозрение.
Клетки это всего лишь места, где можно убивать, насиловать, калечить, заниматься настолько грязным развратом, который ни одна порнография на экране не проиллюстрирует. А вот тот человек, который дал начало подобному… Его цель как раз не сами деньги, а уничтожение своих собственных рамок. Уничтожение любых препятствий, в том числе и самой морали. Он намеренно втянул в это религию, как прикрытие. Чтобы водить за нос тех, кто захочет его поймать, именно тем, что мы решим будто это секта.
— Тангир, ты думаешь церковь — прикрытие для подобного? — спросила шепотом, на что он только теснее прижал к себе.
— Нет… — покачал головой, а рукой провел по моему животу и замер, смотря только туда, — Церковь это не религия. Храм это не бог. Место веры, — он опять посмотрел на меня, — внутри самого человека. А мораль… Её, в том виде, в котором ты ее понимаешь, не существует, Невена. Существует вот это… — псих поднял руку и приложил ладонь к моей груди, — Сердце, Невена. Если человек понимает, зачем этот орган качает его кровь, он сам создает свою мораль и рамки. Сам, Куколка, и согласно тому, что его окружает, и кто его воспитал. Ни одна религия, молитвы и просто слова не способны дать тебе то, чего ты сам хочешь. Просто мы разучились видеть это. За эти годы я насмотрелся на сотни тварей. Стал свидетелем такого, от чего у простого человека остынет кровь в венах. Именно так выглядит тьма, Невена. Её цвет не черный. Она самая светлая и прекрасная девушка, однако клейменная этой самой тьмой. И это клеймо полумесяца…
Я замерла. Вернее просто застыла, от того, насколько Тангир был прав. Он говорил словно о чем-то совершенно другом, но в моей голове. Именно в этот момент, в моей голове всё сложилось. И Тангир видел понимание на моем лице. Это делало его улыбку только шире.
— Когда мне передали твоё дело, я была уверена, что это связано только с Клеткой в Сиэтле, — зашептала проводя рукой вдоль его плеча, — а началось всё с клейма… — моя рука дрогнула, и он это почувствовал, взял в свою, и обернув внутренней стороной, вжался в кожу губами, с силой втянул и прикусил, чем вызвал мой глубокий вдох.
— Тангир… — зло, но хрипло прошептала, однако он только усмехнулся и ответил, обхватив мою ладонь своей полностью:
— Ты должна перестать превращать прошлое в настоящее, как я. Это путь к смерти, Куколка. А ты должна жить, — гортанно прошептал Тангир и опять поцеловал меня, но на этот раз делал это настолько нежно, словно боялся ко мне прикоснуться.
И я ответила такой же лаской, обхватив шею парня и обвив её руками. Нежно втягивала его губы еле касаясь, и следя только за тем, как поток горячего дыхания с запахом курицы, и со вкусом соли, вызывает не только улыбку, но и желание действительно поесть.
— Ты пахнешь как жаренные куриные ножки, которые умял один, — улыбаюсь в его губы и смотрю в глаза кажется самой себе.
— А кто мешал расслабиться и просто поесть со мной? Не всё же постоянно со стволом за ублюдками гоняться. Можно и поесть… поспать… более приятными вещами заняться.
— Это называется прокрастинация, Тангир, — я замерла, когда ощутила как его ладонь, до этого поглаживающая мою спину, добралась до клейма.
— Завтра это меня всё равно догонит, как и вчера… — закончила мысль, и почти прикусила губы от боли, которую ощутила в этот момент.
Потому что мне было больно. А виноват в этом именно Тангир. Именно этот психованный ненормальный парень, вытащил из меня то, что я убивала в себе долгие годы. Захотелось просто спрятаться в его руках и забыть обо всем. И это плохо. Так не должно быть, потому что мы обречены. Всё что вокруг нас — момент, который может стать лишь воспоминанием, но не более. Точно таким же клеймом, только видимо уже на моём сердце.
Таким, которое нашли на теле итальянки Монтанари, попавшей в руки Ким Дже Мина, как его ангела. Ведь я была уверена, что Монтанари не просто так погибла рядом с ним…
С этого момента, и появилось подозрение, что всё это связано. Но была упущена одна деталь. Все девушки, клейменые этим знаком, оказались либо сиротами, либо из асоциальных семей, либо на обочине. Монтанари — сирота, которую фактически бросили в приемнике одной из клиник. Изабель и Грета точно такие же сироты, ещё и дочери одной из этих "ангелов"…
А меня похитили во время войны. Жена Нам Джуна Мёна, Эмилия жила с больной матерью, которую убили, чтобы добраться до самого Нам Джуна через неё. Сломать мужчину и вынудить пойти на условия Нильсона, став снова палачом Клетки.
Я остановила свой взгляд на лице Тангира и уловила его полуулыбку в уголке губ, понимая, что он почти видит, как
