Поза поменялась почти сразу: Алджи опрокинул меня на кровать.
Возражать причин не было: у меня тоже как-то резко пропал настрой говорить о делах. Выяснилось, что лиловое платье обладало еще одним несомненным достоинством: оно очень легко снималось. Сползало с тела, чрезвычайно чувствительное к малейшим требованиям мужских рук. Раздеть Алджи было куда как сложнее, но мы быстро справились с этим в четыре руки.
Как я успела соскучиться по его телу за эти сутки! Робких ласк в качестве прелюдии не было, мы начали сразу с самых что ни на есть нескромных. Постель, которую я после сна тщательно застелила (дома за мной такого не водится, но тут я как-никак в гостях), быстро смялась и съехала в сторону. Во время очередной перемены позы, коих было немало, я задела ногой столик, оказавшийся слишком близко к кровати. Блюдце с горкой косточек (все, что осталось от утренней вишни) упало на ковер. Разбилось или нет, я не знала; было как-то не до того, чтобы проверять. Алджи, к счастью, заострять внимание на этом происшествии не стал: значит, ему тоже происходящее было существенно важнее, чем судьба посуды.
Я тяжело дышала, закусив губу, крепко вцепившись Алджи в плечи, двигаясь страстно и ритмично, уже почти на грани блаженства, когда он, прижав меня к кровати, вдруг склонился к самому уху и прошептал:
— Так как? Я веду себя в постели как бревно?
Я застыла с открытым ртом, разом припомнив свое высказывание на этот счет в «Шахматной доске», в тот день, когда капитан устроил нам первый разнос.
Впрочем, Алджи мгновенно возобновил прежние движения, наглядно подтверждая свою активность в постели и не давая мне особой возможности оправдываться или извиняться.
— Ну как такое очень подвижное бревно, — заявила я в ответ, после чего прикрыла глаза, вновь сосредоточившись на процессе.
Впрочем, не вернуться к этой теме после того, как все закончилось, было бы выше моих сил.
— Так, значит, ты все-таки слышал! — заключила я, предварительно перевернувшись на живот и спрятав лицо в подушку.
— Чтобы ты даже не сомневалась.
Я не видела Алджи, но по голосу было ясно, что он ухмыляется.
Я накрыла голову руками и застонала.
— Так я и думала! Но как? — Любопытство перебороло стыд и заставило повернуть голову набок, отвергая таким образом защиту подушки. — Как тебе это удалось? Мы же далеко сидели. И Райан, когда сказал насчет… ну, насчет сволочного начальства. Он же сто процентов успел отдалиться от твоего кабинета, иначе не стал бы этого говорить. Это какая-то светлая магия?
— Нет, — вновь усмехнулся Алджи. А может быть, он и не переставал усмехаться. — Никакой магии. У меня просто очень хороший слух, с детства. Наследственная черта по материнской линии.
— Завидная способность, — пробурчала я.
— Иногда завидная, иногда наоборот, — протянул он. — Это уж как сложится. Но в целом я не в накладе.
— Еще бы! И все равно — момент для упоминания того случая ты выбрал крайне неподходящий!
Я снова зарылась носом в подушку.
— Еще какой подходящий! — возразил Алджи. — Ты даже не представляешь, как я мечтал припомнить тебе это именно при таких обстоятельствах.
— И давно?
Интерес вновь заставил меня отодвинуться от подушки.
— Что давно?
— Давно ты стал об этом мечтать?
— Да с тех самых пор, как услышал это твое замечание.
Я с веселым удивлением вытаращила на него глаза.
— А я, когда поняла, что ты все услышал, была уверена, что ты меня уволишь.
Он только рассмеялся.
Глава 14
На следующий день в квартиру Алджи должна была прийти та самая служанка. Афишировать этой женщине мое присутствие он не хотел (не так чтобы в чем-либо подозревал лично ее, но секретность так секретность), поэтому придумал следующий план. Он распоряжается, чтобы сегодня служанка долго не задерживалась, выполнив лишь минимальную работу. А сам тем временем создает портал прямо ко мне в квартиру. Мы отправляемся туда, и я (разумеется, аккуратно и не приближаясь к окнам) собираю наиболее необходимые вещи. Все-таки платья платьями, но в данный момент в квартире Алджи мне многого не хватало.
Наспех позавтракав (до прихода служанки оставалось мало времени), я вышла из кухни в гостиную и направилась в свою временную комнату. Но внезапно застыла, углядев висящий на стене над камином предмет, прежде ускользнувший от моего внимания.
— Это приемник? — благоговейным тоном спросила я.
Алджи удивленно проследил за моим взглядом (похоже, и вид я имела благоговеющий) и утвердительно кивнул.
— Ну да, аппарат для прослушивания эхолиний, — ответил он вслух.
Я так и не оторвала взгляда от чуда магической техники. Как же я его до сих пор не заметила? Наверное, позавчера была слишком ошеломлена всем, что на меня обрушилось, а вчера просто почти весь день провела в своей комнате. Новый прибор, не то что мой — с какими-то рычажками и полосками, о назначении которых я даже не догадывалась.
— Последняя разработка? — почти прошептала я. О святом громко не говорят. — С имитацией голосов?
— Не самая последняя, но недавняя, — равнодушно откликнулся Алджи. — Да, с имитацией голосов, и музыки тоже.
— Вот это да! — восторженно протянула я, глядя на коричневый прямоугольник с новым приливом восхищения. — А можно его включить?
— Можно конечно.
Алджи сам подошел к камину, встал на самодвижущуюся пластину и надавил на нужную кнопку в стене. Пластина медленно поднялась в воздух, вознося капитана ровно на ту высоту, которая требовалась, чтобы достать до выключателя приемника. Такие пластины, отлично замаскированные под пол либо ковровое покрытие, располагались по всей квартире возле высоких шкафов или полок. Мне такие устройства были знакомы, так что удивления не вызывали, хотя, конечно, и этого достижения магической техники у меня в доме не водилось. Приходилось пользоваться менее дорогостоящими, зато более замысловатыми приспособлениями в духе: стул, на нем скамеечка для нор, на ней — подушка.
Из приемника полились звуки человеческой речи. Я завороженно слушала голоса, ничем не отличающиеся от настоящих. Мужской и женский. Кажется, оба — ведущие и весело обсуждают какую-то тему. В содержание я не вслушивалась, что-то малоинтересное из светской хроники, но поражал эффект присутствия. Казалось, эти двое находятся прямо здесь, в гостиной, и ведут беседу, сидя у камина. Можно подойти, сесть рядом и включиться в разговор.
— Человека, который изобрел эхолинии, следовало бы причислить к лику святых, — убежденно пробормотала я.
Алджи скептически хмыкнул.
— Вообще-то эхолинии были изобретены сто пятьдесят лет назад как средство пропаганды, — спустил меня с небес на землю он.
Не так чтобы в моих глазах это обстоятельство имело большое значение, но долго стоять и слушать все равно не было времени. Следовало собираться, пока не появилась служанка. Зато я точно знала, чем буду заниматься в то время, которое мне оставалось провести в квартире Алджи.
Дальнейшее прошло по плану. Пришла служанка, я спряталась в своей комнате. Алджи коротко с ней переговорил, затем она направилась на кухню, а мы вдвоем переместились ко мне домой. Конечно, служанка отлично поймет, что в комнате с зеленым ковром проживает особа женского пола или как минимум туда наведывается. Но ничего удивительного, предосудительного или указывающего лично на меня в этом не было.
Собрать вещи я постаралась как можно быстрее. Не столько из страха «засветиться», сколько из чувства неловкости перед Алджи. Мое жилище выглядело куда хуже его квартиры. И дело тут было не только в небогатом убранстве. Просто, постоянно работая, дома я нередко пренебрегала уборкой и наведением порядка. Внешне Алджи никак не отреагировал на разительный контраст между двумя квартирами. Лишь поначалу огляделся с любопытством, но потом сосредоточился на книжных полках, кажется, стараясь меня не смущать. И что он при этом думал, прочитать по лицу было нельзя.
