Тут Торин схватил лук и пустил в глашатая стрелу. Стрела попала в щит и, дрожа, застряла в нем.
— Раз таков твой ответ, — услышали они снова голос глашатая, — я объявляю Осаду Горы! Ты не уйдешь отсюда, пока не запросишь переговоров сам. Мы пока не пойдем на тебя с оружием, а оставим тебя с твоим золотом. Ешь его, если хочешь!
С этими словами гонец быстро удалился, оставив гномов думать над своим положением. Торин выглядел так мрачно, что остальные не осмелились ему возражать, даже если были с ним несогласны. Но, по-видимому, большинство разделяло мнение своего повелителя, — кроме, разве что, толстяка Бомбура, Фили и Кили. Бильбо, конечно, такой поворот событий очень огорчил. Горой он уже был сыт по горло, сидеть здесь в осаде совсем ему не улыбалось.
— Тут все воняет Драконом, — бурчал он про себя. — Меня уже тошнит. И сухарник горло дерет.
Глава шестнадцатая
ВОР В НОЧИ
Потянулись долгие тоскливые дни. Гномы занимались укладкой и разбором сокровищ, чтобы скоротать время, а Торин все чаще заговаривал об Аркенстоне, камне Фрайна, и просил искать его во всех углах.
— Потому что Аркенстон, камень моего отца, стоит больше, чем целая река золота, — говорил он. — А для меня он не имеет цены. Из всего сокровища я заявляю свое право на этот камень и отомщу любому, кто осмелится взять его и утаить от меня.
Бильбо съежился от страха, слыша такие слова и представляя, что будет, если камень найдут, — он завернул его в тряпье, служившее ему подушкой. Но все равно он про него никому не говорил; более того, чем труднее становилось выносить осаду, тем отчетливее в голове хоббита вырисовывался один план.
Время шло. Однажды вороны сообщили, что Даин и с ним более пятисот гномов спешат с Железного Кряжа, и уже находятся в двух днях пути от Дейла на северо-востоке.
— Но их обязательно заметят возле Горы, — произнес Роук. — И я боюсь, что тогда в долине начнется сражение. По-моему, будет плохо. Они крепкие воины, но вряд ли сумеют победить орду, которая вас осаждает. А если и победят, чего вы добьетесь? Идет зима, скоро выпадет снег. Как вы прокормитесь, если окружающий народ будет враждебен к вам? Сокровище убьет вас без дракона!
Но Торин был непоколебим:
— Снег и мороз одинаково кусают и людей и эльфов, — сказал он. — Им придется туго в холодной Пустоши. Если мои друзья и родственники подойдут одновременно с морозами, то мы легче договоримся.
В эту ночь Бильбо решился реализовать свой план. Небо было черным и безлунным. Как только совсем стемнело, хоббит пошел в свой угол в каморке за воротами и вытащил из тряпья веревку, а также завернутый в лохмотья Аркенстон. Потом поднялся на стену. Там маячил один Бомбур, потому что была его очередь стоять на часах, а гномы могли выставить только одного часового.
— Жутко холодно! — сказал Бомбур. — Вот если бы можно было здесь зажечь костер, как там, в лагере!
— Внутри тепло, — сказал Бильбо.
— Конечно, но я должен торчать здесь до полуночи, — буркнул толстяк. — Вообще обидно, что так получилось. Я не смею спорить с Торином, пусть растет его борода, но он всегда был твердолобым.
— А у меня ноги болят, — сказал Бильбо. — Я устал от лестниц и каменных переходов. Я бы с удовольствием побегал по травке.
— А я бы с удовольствием пропустил рюмочку, а потом улегся в мягкую постель!
— Ну, рюмочку я тебе дать не могу, пока продолжается осада. Но мне сегодня не спится, в карауле я давно не был, давай я за тебя тут постою.
— Ты прекрасный товарищ, Торбинс, и я принимаю твое предложение. Если что-нибудь заметишь, сначала меня разбуди, а потом остальных. Я буду в каморке слева.
— Иди ложись! — сказал Бильбо. — Я разбужу тебя в полночь, сам передашь вахту следующему.
Как только Бомбур ушел, Бильбо надел Кольцо, привязал веревку, соскользнул вниз по стене и был таков. В его распоряжении оставалось около пяти часов. Бомбур, конечно, будет спать (он мог спать, когда и сколько угодно, а после своего лесного приключения засыпал с особым удовольствием, все надеясь опять посмотреть те замечательные сны); всех остальных займет делом Торин. Вряд ли кто-нибудь, даже Фили или Кили, полезет на стену, если не его очередь стоять на часах.
Было совсем темно. Хоббит довольно скоро свернул с новой дорожки и стал спускаться к реке. Здесь дорога была ему незнакома. В конце концов, он добрался до излучины, где надо было перейти брод, если он хотел оказаться в лагере. Речка здесь была неглубокая, но уже широкая, и в потемках маленькому хоббиту пришлось нелегко.
Почти дойдя до противоположного берега, он поскользнулся на круглом камне и шумно плюхнулся в холодную воду. Не успел он вылезти на берег, как из темноты набежали эльфы с яркими факелами и фонарями. Он весь дрожал, с него текла вода, а эльфы бегали вокруг, выясняя, откуда шум.
— Это была не рыба! — сказал один из них. — Здесь рядом шпион. Спрячьте фонари! Если это чудной невысоклик, который, как говорят, у гномов в услужении, свет ему поможет больше, чем нам.
— В услужении, как же! — фыркнул Бильбо и при этом громко чихнул.
Эльфы бросились на звук.
— Свет давайте! — сказал хоббит. — Если я вам нужен, так вот он я!
Он снял Кольцо и выглянул из-за камня. Эльфы очень удивились, но тут же его схватили.
— Ты кто? Гномовский хоббит? Что здесь делаешь? Как ты прошел мимо наших часовых? — спрашивали они.
— Я — господин Бильбо Торбинс, — ответил он. — Если хотите знать, я компаньон Торина. Вашего Короля я знаю в лицо, хотя он, наверное, не догадывается, на кого я похож. Но Бард должен меня помнить, а я хочу встретиться именно с Бардом.
— Да ну! — сказали они. — А по какому делу?
— По какому бы то ни было, это мое дело. Добрый Народ. Но если вы хотите вернуться в родные леса, покинуть этот холодный безрадостный край, — продолжал он, вздрагивая, — то отведите меня, пожалуйста, к костру и побыстрее, сначала я высохну, а потом поговорю с вашими вождями. У меня всего час или два свободного времени.
Вот так случилось, что примерно через два часа после ухода с поста, Бильбо уже сидел у костра перед большим шатром, и его с удивлением рассматривали Бард и Король эльфов. Хоббит в эльфийском вооружении, закутанный в старое одеяло, — такого они еще не видели.
— Знаете, — говорил Бильбо самым деловым тоном, — это все становится невыносимым. Лично я уже от всего устал. Я бы хотел очутиться в своем доме на западе, где народ более рассудительный и трезвый. Но я имею здесь право на свою долю — точнее, на одну четырнадцатую часть сокровища, согласно письму, которое я, к счастью, сохранил.
И он достал из кармана куртки (надетой под кольчугой) смятое и в несколько раз сложенное письмо Торина, которое Гэндальф вынул из-под часов на камине еще в мае!
