— Стало быть, в ваших землях к пророчествам относятся с уважением?
— Провинция Фейджин. Оттуда я родом. Епископ…
— Епископ?
— Ханнис Арк. Епископ Ханнис Арк правит провинцией Фейджин.
— И он полагает, что пророчества важны?
Людвиг подвинулся на кушетке на дюйм ближе и наклонился к ней, понижая голос почти до шепота.
— Безусловно. Мы все так полагаем. Я собираю для него пророчества, которые помогают ему управлять нашими землями.
— Что следовало бы делать и лорду Ралу с Матерью-Исповедницей.
Он дернул плечом.
— Это совпадало бы с моим убеждением.
Она налила ему еще вина.
— И моим.
— Вы мудрая правительница, Орнета.
На этот раз вздохнула она.
— Достаточно мудрая, чтобы понимать важность пророчеств. — Она положила ладонь на его предплечье. — Управлять людьми — великая ответственность. И пророчество иногда бывает единственным, чему можно доверять.
— Печально слышать, что вы одиноки в своей вере в пророчества. Так что же, у вас нет короля?
Она покачала головой.
— Нет. С тех пор как я взошла на трон, почти в тридцать лет, после долгой подготовки, мой супруг — единственно долг. Мне было трудно, да, трудно найти хоть немного времени для себя и для близости с тем, кто разделяет мои убеждения.
— Глубоко сочувствую. Думаю, силу терпеть лишения Создатель дал нам с определенной целью, как и пророчества Он дает нам неспроста.
Орнета повела бровью.
— Да, я слышала, как в беседах вы рассказывали о своей вере в то, что пророчества — связь с Создателем. Но при этом вы не поклоняетесь Создателю. Любопытное противоречие.
Людвиг отпил еще вина, выгадывая время, чтобы собраться с мыслями.
— Доводилось ли вам когда-либо разговаривать с Создателем?
Она усмехнулась, приложив пальцы к груди.
— Мне? Нет. Он никогда не считал меня достойной того, чтобы тратить время на разговор со мной.
— В том-то и дело.
Усмешка испарилась.
— В том-то и дело?
— Да, именно. Создатель создал все. Все горы, все моря, все звезды в небе. Он создал саму жизнь, сотворил всех живущих.
Королева посерьезнела и чуть подалась в его сторону.
— Продолжайте.
— Вы можете вообразить существо, способное на такое? Я хочу сказать, вы действительно можете представить себе такое существо, как Создатель? Существо, создавшее все и продолжающее создавать новую жизнь без счета. Каждая пробившаяся травинка, каждый вылупившийся из икринки малек, каждая новая душа, появившаяся в мире. Как нам, простым смертным, просто вообразить такое существо? Никто из нас на самом деле не способен на это. У нас нет ни малейшего опыта творения из ничего в таком космическом масштабе. Вот почему я говорю, что Создатель больше всего, что вы способны вообразить.
— Не могу не согласиться.
Для пущей выразительности он постучал пальцем по виску.
— А поскольку наш скромный человеческий разум не способен даже вообразить подобное существо, как же нам познать Его? Или дерзать думать, будто Он следит за каждым из нас в отдельности? А если мы не способны познать его, как же нам хватает безрассудства ему поклоняться? Как мы осмеливаемся думать, будто знаем, что Ему угодны эти прославления? Зачем это Ему? Желаете ли вы, чтобы вам поклонялись муравьи?
— Я никогда не смотрела на это так, но понимаю, о чем вы.
— Вот почему Он не говорил с вами… да и ни с кем из нас. Создатель — все. Мы — ничто. Мы — ничтожества, которые он наделил жизнью, и, когда мы умираем, наши тела обращаются в прах. Зачем ему с нами говорить? Вы бы стали тратить время на разговоры с ничтожеством?
— То есть, по-вашему, Создателю нет до нас дела? Мы для него лишь соринки?
— Там, откуда я родом, люди верят, что Создателю есть до нас дело, но лишь до нас в целом — ибо все же мы Его создания — и потому Он говорит с нами, но не напрямую.
Услышанное восхитило ее. Она вернула руку на его предплечье и чуточку подвинулась к нему.
— То есть вы полагаете, что Ему действительно есть до нас дело? И он каким-то образом говорит с нами?
— Да, посредством пророчеств.
В комнате повисла мертвая тишина.
— Создатель говорит с нами посредством пророчеств?
— Отчасти. — Он провел языком по губам, смачивая их. Затем наклонился ближе к королеве. — Создатель сотворил все сущее. Он создал саму жизнь. Неужели вы думаете, что Ему нет дела до Своего творения?
— Да, но вы же сказали, что Он не говорит с нами.
— Не прямо, не с кем-то в отдельности, но в определенном смысле Он говорит с нами. Он создал жизнь и одарил нас магией как способом услышать Его. Он всеведущ — Он знает все, что было, и все, что будет. Посредством магического дара, который дал людям, Он посылает нам пророчества в помощь и назидание.
Она вернулась к вину, осмысливая слова Людвига. Через минуту ее взгляд снова обратился к нему.
— Тогда почему же лорд Рал и Мать-Исповедница не хотят открыть нам пророчества, которые сам Создатель дал нам в помощь и назидание? В конце концов, они оба наделены магическим даром.
Людвиг, глядя на нее, поднял бровь.
— Действительно, почему?
Она нахмурилась сильнее.
— Что вы хотите этим сказать?
Он быстро изучил ее лицо. Королева была по-настоящему привлекательна, худощава, но при этом весьма обаятельна.
— Орнета, кому может быть нужно, чтобы мы не узнали о Его наставлении, данного людям как подспорье для ухода от опасностей, угрожающих нашим жизням? О наставлении, которое могло бы сохранить жизни?
Она на мгновение отстранилась, осмысливая. Затем ее лицо озарило понимание. Она оглянулась, ее глаза округлились.
— Владетель подземного мира… — выдохнула королева.
Орнета выпрямилась, опираясь на руку, стискивающую ее колено, постепенно осознавая смысл этого предположения.
— Вы утверждаете, что Владетель подземного мира — он… зачаровал лорда Рала и Мать-Исповедницу? Они одержимы?
Людвиг прокрыл своей ладонью руку королевы, надеясь показать Орнете всю серьезность того, о чем говорил.
— Смерть неустанно тщится отнять жизнь у живущих. Безымянный, как его называют там, откуда я родом, существует ради того, чтобы пожинать живущих, утягивая их из мира жизни в вечную тьму подземного мира. Иногда он соблазнительно нашептывает в уши живущим, склоняя их следовать его воле.
Она отняла руку и, казалось, собралась с мыслями.
— Это нелепо. Лорд Рал и Мать-Исповедница не посвящали себя Владетелю подземного мира. Я никогда не знала никого, кто бы в большей мере, чем они, посвятил себя жизни.
