— Открывай! — Судя по округлившимся глазам, Ройвис был в восторге. Да, для таких случаев наряд подходит просто идеально.
— Впечатлен? — Промурлыкала Вета.
— Не то слово… Но в таком наряде я тебя тем более одну оставлять не намерен!
— А в одиночестве такая одежда лишается всякого смысла…
Снова поцелуи, жадные, страстные… Все интриги и подлости мира пусть катятся в бездну, сегодня для Веты существовали только губы любимого, его ладони, скользящие по тонкой талии…
Девушка почувствовала, как его руки медленно распускают шнуровку на фривольной рубашке. Сегодня одними поцелуями дело точно не обойдется, подумала Вета. В груди разгорался пожар незнакомого сладкого чувства, захватывающего все чувства и мысли…
* * *
Тусклый осенний рассвет утопил комнату в холодных сумерках. Вета лежала под пуховым одеялом, вслушиваясь в дыхание Ройвиса. То, что произошло вчера ночью… Девушка прикрыла глаза. Тело, не спрашивая мнения собственной хозяйки, постаралось прижаться к возлюбленному посильнее. Горячий, как печка…
Сон упорно не шел. И дело было вовсе не в произошедшем между ними. Мысли упрямо ползли прочь от новообретенной любви — к политике и родственникам, которые не успокоятся, пока не сживут ее со света. Да, вчера у них не получилось. Но Сейнарис — упорная тварь, он будет терпеть неудачу за неудачей — до тех пор, пока не добьется своего. А уж смерть главного холуя приведет принца в бешенство.
Все это время она бежала от политики, от злобных игрищ, в которых человеческой крови льется не меньше, чем на полях сражений. Вчера ей предельно ясно дали понять, что бегство не имеет никакого смысла. Либо она примет брошенный ей вызов и ухитрится переиграть высшую ровандисскую знать, либо… Нет, никаких других вариантов она не станет даже рассматривать.
В рассветной тишине раздался тихий смешок. Легко сказать! Что она может, одна, против Архистратига с его армией и богатством, против Сейнариса, искушенного в мистическом искусстве куда сильнее ее самой…
Ройвис пошевелился и перевернулся на бок, приоткрыв один глаз.
— Доброе утро, — раздался его голос, чуть хриплый со сна.
Пробурчав что-то неразборчивое — она, кажется, и сама не поняла, что именно хотела сказать — Вета прижалась еще сильнее, уткнувшись носом в мужское плечо. Она больше не одна. На одного человека она точно может рассчитывать.
— Не спишь? — Тихо поинтересовался Ройвис. Ответом ему стало тихое умиротворение посапывание. Обняв девушку, рыцарь закрыл глаза.
Вставленное в дверь железное кольцо звучно бухнуло. Вета старательно куталась в шерстяной плащ. На сером рукаве белыми пятнами лежали снежинки — с самого утра небо заваливало Веканис горами холодных хлопьев. Зима взялась за столицу Вельсии всерьез.
Тихий шорох открывающейся двери, изнутри пахнуло теплом и запахом специй.
— Добрый день, миледи. Чем могу помочь? — На пороге застыл дворецкий в белой ливрее с черными кедрами на груди.
— Я к гос… таэ Лиардис.
— Прошу вас, — слуга с бесстрастной физиономией посторонился, пропуская девушку. Вовремя — та уже больше напоминала подвижный сугроб.
К таэтиссе она прорывалась едва ли не с боем: рыцарей с утра пораньше сорвали на очередной то ли совет, то ли пир, то ли что-то среднее. Ройвис, услышав о ее планах, наотрез отказался выпускать Вету на улицу в одиночестве. А поскольку все более-менее внушающие доверие провожающие вынуждены были покинуть резиденцию, девушке полагалось сидеть и дожидаться того, кто отважится взять на себя роль ее охранника. Убедить рыцаря в том, что ни в особняке Лиардис, ни на людных улицах ей ничего не угрожает удалось лишь дикой смесью поцелуев, просьб и требований. В итоге из всей сцены, происходившей на глазах у ржущих Леоры и Дойвего, получился очень милый скандал с оттенком нежности. В конце концов, рыцарь сдался при условии, что туда и обратно ее доставят исключительно в коляске. И так не собиравшаяся ни пешком продираться через сугробы, ни самостоятельно залезать на коня, девушка покладисто согласилась.
— Боюсь, я не уверен, что таэ Лиардис может вас принять, миледи, — осторожно вымолвил дворецкий, приняв белый от снега плащ. В тепле снежинки стремительно превращались в поблескивающие в неровном свете свечей капельки.
— А что такое? — Напряглась Вета. Неужели таэтисса на что-то обиделась? Или передумала, решив, что ее общество для имперской аристократки не соответствует социальному статусу?
— Таэ… Не здоровится, — дворецкий мялся, словно проигравшийся школяр при виде отцовского ремня.
Ах, вот оно что! Кажется, догадаться о сразившем таэтиссу недуге не очень сложно: вчера, когда он уезжали, зеленые глаза так и норовили свалиться в кучу. Теперь понятно, почему детина в ливрее жмется, боясь вымолвить слово. Это тебе не простуда, пойди доложи непонятной девице, что хозяйку посетила птица перепел! Да и сама Вета хороша — могла бы и без посторонней помощи догадаться, что гостям Лиардис будет рада исключительно поздним вечером. Если будет. Мало того, что явилась, даже не отправив перед этим даже самой короткенькой записки, так еще и ни свет ни заря. Может быть, отправиться восвояси? Вряд ли таэтисса сейчас будет рада хоть кому-то.
— С вашего позволения, я узнаю, готова ли таэ принять вас.
— Да, разумеется. — Раз уж дворецкий не принялся выпроваживать ее всеми правдами и неправдами, следует попытать счастья — вдруг окажется, что она все-таки не зря выбралась из резиденции.
Туфли слуги процокали по паркету. Девушка осталась в гордом одиночестве. Некоторое время ушло на то, чтобы рассмотреть внушительный холл, залитый мягким солнечным светом. Вета припомнила о серой мути, по-прежнему царившей на улице. Видимо, где-то под потолком скрывается заряженный мистической энергией светильник. Ценились подобные вещи даже не на вес золота — весили-то они как раз немного — а куда дороже.
Самым некуртуазным образом задрав голову, девушка попыталась рассмотреть источник ласковых теплых лучей, но так и не преуспела. Кажется, ровный свет сочился прямо из высокого сводчатого потолка, охватывая еще и обрамляющую стены галерею, прихотливой змеей обвившую залу.
— Таэ выражает вам признательность за ваше появление, — раздался за спиной голос дворецкого. — Она будет рада увидеть вас. Прошу.
Взирающие со стен грозные рыцари проводили Вету суровыми взглядами. Сколько же здесь портретов… Все, как один, хмурые, сверкают колючие взгляды, топорщатся лихо закрученные усы…
— Скажите, а кто изображен на этих портретах? — Поинтересовалась девушка, поднимаясь вместе с дворецким на второй этаж.
