— Зря шкуру не порть, — посоветовал тот вечно мрачный горожанин, что первым прибежал к сараю. — Хоть шмотье изодранное окупишь.
Огр кивнул.
Горожанин, поправляя капюшон плаща, вполне приличного, надетого, очевидно, по случаю успешного окончания битвы, оглядел развороченный сарай, кучку постепенно собирающихся возчиков. — Что ни говори, а лихо. Это ж как ты зверюшку, а, здоровяк?
Сиплый пожал квадратными плечами и кратко дернул своими толстыми коленями.
Горожанин понимающе хохотнул:
— Сел, значит, на тварь? Оно и недурно. Я бы не додумался…
— Вы, господин, дайте ему хоть дух перевести, — набравшись храбрости, вмешалась Клэ-Р.
— Ага, твой, значит, герой? — горожанин глянул на девушку и Клэ-Р с негодованием поняла, что оборванцу действительно весело. — А ты, выходит, добро свое спасала и в тыл зверюге с копьем заходила? Ишь, хладнокровная какая. С рукой-то что?
Клэ-Р посмотрела на палку в своей руке. Действительно, копье. Двинуть бы черенком по лбу тому сопляку, что чуть в лицо гиане свое паршивое оружие не зашвырнул.
— Иди внутрь, заматывайся, — посоветовал горожанин, ухмыляясь. — И тролля своего забери. Сгоряча ничего, а кровью оба изойдете. Слышь, здоровяк?
— Сейчас все сделаем, — поспешно заверила гиана, оттирая назойливого горожанина от бестолкового огра. Колпак с париком у Сиплого съехал ужасно, тут, если кто присмотрится, и темнота не спасет. — В трактир, значит, идти?
Непонятливо топтавшийся огр, наконец, слегка в себя пришел и поправил прическу. Горожанин в некотором удивлении пялился на победителя снежака, но тут, к счастью, к наглому болтуну подошел высокий парень с арбалетом.
— Ты куда стрелял, бухтерый растопыра? — немедленно заворчал на арбалетчика горожанин.
Клэ-Р ухватила огра за порванный рукав:
— В трактир. Да поживей…
Вслед смотрели. Горожанин все еще косился, арбалетчик неумелый тоже глазел. Всё-таки Клэ-Р их когда-то видела. В замке, наверное. Что-то неприятное напоминают. Или просто плащ авморский пугает? Неважно, едва ли они гиану узнают, даже если в Хомпе случайно видели. Нет больше ночной красавицы.
В зале толклась куча народа, навзрыд голосила какая-то женщина. Лежали на полу тела — у одного, действительно, нога до бедра была напрочь отодрана. К вошедшим метнулась служанка:
— Ой, боги милостивые, да вы в крови все! Сейчас воды горячей…
— Мы сами. Угол дайте, — поспешно сказала Клэ-Р.
— Да наверх идите. Уж всё едино, — безнадежно махнул рукой хозяин трактира, разливающий за стойкой джин.
Под тяжелым огром взвизгивали ступени лестницы. Сиплый был сам не свой.
— Тебя сильно подрали? — пробормотала гиана.
— А? Да что там, — Сиплый ошеломленно помотал головой. — Кровью-то как несет отовсюду. Не привык я.
— Я тебе сначала попить дам. Чтоб опомнился. Потом тряпкой замотаю. Да поправь ты волосы, наконец, — прошипела Клэ-Р.
В коридорчике между номеров было тепло. За дверью кто-то стонал. У крошечного коридорного окошка на коленях согнулась девушка. Красивенькая, с копной густых золотистых волос, — такие малютки мужчин неизменно с ума сводят. Но оглянулась красотка на вошедших довольно злобно. Наверное, злится, что снежаков не удалось высмотреть. Что б они от голода передохли, пачкуны хвостатые.
Огра пришлось усадить в конце коридора.
— Куртку совсем не сбрасывай. И за мешком следи, — Клэ-Р подсунула драгоценный груз под бок телохранителю. — Я сейчас за водой…
Заскрипела лестница. Поднялись двое, девка-красотка одним прыжком оказалась рядом с ними. Клэ-Р приоткрыла рот, да и огр вздрогнул: как-то не ждали от блондиночки повадки одним махом через коридоры скакать. Поднявшиеся тоже замерли. Потом горожанин сказал:
— Чего на полу сидеть-то? Заваливайте в нашу роскошь. И без бухтёрства. Чего приличным людям не поболтать, раны зализывая? Без дури предлагаю.
Толстый дарковский локоть вопросительно ткнул Клэ-Р в бок. Руку гианы вновь дернула боль, но девушка даже не вздрогнула. Дошло, узнала, наконец. Плащ на болтуне-горожанине знакомый. Еще бы, сама дарила. Не ему, естественно, а вот этому… Скоту извращенному. О, Добрый бог, выходит, кухонник всё время с обозом шел⁈ И арбалет ему зачем? Получается, следили? О, боги, видно, ночная дарк последний свой умишко в Хомпе позабыла. Собиралась, собиралась и…
* * *
Как такое вышло? Теперь хоть что талдычь, а бараном останешься. Выходит, следили, и от самого Авмора следом шли?
Эри расправлял ленты бинтов, Морверн, бурча себе под нос, заматывал бок здоровяка. Тот и звука не издал: сидел себе квадратной копной тряпья, хотя кровь на пол так и капала. Кровь почему-то пахла особенно остро, да еще и с джином, которым раны промывали, смешивалась, ноздри так и щекотала.
— Ну, чего тебе крепышу, будет-то? — Морверн одернул куртку здоровяка, взглянул на девчонку. — Что, леди, врачевать будем или пусть рука отсохнет?
— Благодарю, добрый господин, я уж сама. Затруднять не хочу, — девушка бледно улыбнулась.
— Да что ж за ночь, куда не глянь, все дурят? — с откровенным сожалением поинтересовался Морверн. — Или из шибко стыдливых?
Эри смотрел, как пират возится с продранным рукавом гостьи. Нет, не она. Нижняя рубашка не очень чистая, шерстяная кофта расползлась под когтями снежака. Здорово её задел, между прочим. Рукав кровью набух, предплечье распорото. Точно, не она, даже если в расчет не брать эти вполне нормальные светлые волосы. Эта обычная миленькая девушка. Та… Ну, вовсе не похожа. Сболтнул кухонник сдуру, Морверн сейчас понять пытается, как вышло, что эти следом шли. Надо бы знак подать…
— Сама, значит? — пират оценил рану. — Шить умеешь, красавица? Иголку дать? Вот здесь и здесь швы нужны. Или длинный рукав до смерти носить будешь. Помочь? Великой платы не возьму.
Девчонка, старавшаяся до сих пор на руку не смотреть, все-таки взглянула. Глаза расширились, брови до челки подскочили.
Эри чуть не застонал. Она! Точно, она. Вот так же и смотрела когда поцеловал. А на голове парик, наверное. Если снять, украшений добавить. Что-то в ней еще странное тогда было.
— Если господин будет столь любезен… — пролепетала, а лицо все бледнее становиться. Сейчас без чувств осядет.
— Эй-эй! — прикрикнул Морверн. — Вижу, дева стойкая, потому говорю без выкрутасов. Садись, да терпи. Джину глотнешь?
— Нет! — и вовсе обморочно пискнула девица.
Морверн, бормоча что-то грубовато-успокаивающее, орудовал иглой. Девчонка сидела прямо, прикрыв глаза. На белом носу, слева чуть подчеркнутому сажей, блестел бисер пота. Здоровяк замер на лавке: маленькие глазки пристально следят сквозь спутанные патлы, огромный топор невзначай у ноги пристроился. Рукавицы квадратный здоровяк так и не снял, но если взметнется… Эри и сам старался держаться в стороне — копье под рукой, бить будет сподручно. Го гостей отвлечет — недаром за спиной у них устроилась. Только бы к заросшему бородачу под лапищу не сунулась.
Хрупкая сестрица уже повторно высунула длинный язык и провела пальчиком у горла. Намек ясен — не нравятся гости. Если учесть какой ноготок у того пальчика, то едва ли гости разболтать что лишнее успеют. Ох, рыбья шерсть, как-то не по-людски выходит…
— Заканчиваем, — утешил Морверн, не поднимая головы. — Вы, юная леди, похвально терпеливы. Вон у меня племяшка — кивок головы в сторону мгновенно замершей Го, — так уж такая торопыга. Всё ей неймется, всё она ёрзает. Нет бы, подумать, осмыслить…
— Я думаю, — заверила торопыга, чуть заметно пригибаясь к кровати. Явно ждет сигнала. Можно быть уверенным, что и хвост под юбкой нервно и азартно дрожит.
— Хорошо… — Морверн плеснул на тонкую руку пациентки джина, принялся бинтовать. — Заживет. Если юная леди будет благоразумна и не будет соваться куда не нужно.
Похоже, сунуться девчонка в ближайшее время никуда и не могла. Она и сидела-то едва-едва.
