Мартин тогда еще был слишком молод, чтобы взять на себя опеку над племянником. Да и куда бы он его привел? В снимаемую им комнатушку? Все деньги, которые приносили скудные владения Шефнеров, уходили на оплату долгов. Сейчас маг с содроганием вспоминал о тех усилиях, что ему приходилось прикладывать, чтобы сначала выжить, а затем вернуть все, что было потеряно.
Почти все, чем владели Шефнеры сейчас, было куплено или обеспечено уже Мартином. Будучи еще студентом, он довольно быстро понял, где и как можно быстро заработать большие деньги. Его ментальный дар оказался весьма полезен при дворе императора. Действовать юноше приходилось на грани закона, преступи который — и он лишился бы свободы, а то и жизни. Если бы не поддержка и защита Густава Тренка, ставшего через несколько лет новым канцлером, так бы, наверное, и произошло. Уже на старших курсах университета талантливого и амбициозного менталиста завербовала СБ, и жизнь его вновь круто изменилась. И пусть Мартину удалось довольно быстро продвинуться по карьерной лестнице, просто это не было. Тем более что вскоре ему пришлось взять на себя воспитание беспокойного и избалованного подростка, каким в то время был Петер. Конечно, Мартин старался тогда не столько для Петера, сколько для себя — доказывая всем и вся, что он чего-то стоит, но слова племянника его все же задели.
— Хочешь больше самостоятельности? Пожалуйста, бери, сколько сможешь, — не скрывая насмешки, сказал менталист. — Разве я против? Ты и так уже много что сделал самостоятельно — бросил невесту, начал работать на Гайне. Все, чтобы доказать свою независимость. Вот только цена твоих поступков тебя никогда не беспокоила.
— Не делай меня неблагодарной сволочью, — огрызнулся артефактор. — И не надо читать мне нотации. Я их достаточно наслушался в свое время. Что тебе нужно?
Мартин уселся на потертый диван и брезгливо скинул на пол женский чулок, небрежно оставленный на подлокотнике.
— Слышал, ты все-таки решил жениться. Я думал, ты женишься по большой любви, как клятвенно заверял меня когда-то. Должно быть, ты очень сильно любишь фрейлейн Марту? Вот только явно недостаточно, чтобы не изменять ей. Эти тряпки совсем дешевые, не думаю, что дочь мэра стала бы в такие рядиться.
— Разве ты не доволен мной, дядя? — с вызовом сказал Петер. — У меня богатая невеста с хорошими связями. Ну а то, что я не всегда с ней честен… Так ведь мне всему пришлось учиться у тебя, в том числе и нормам морали. Правда, до твоей двуличности и подлости мне еще далеко.
— Вот мы и дошли до самого интересного. До твоих претензий ко мне. Позволь догадаться, из-за чего ты так обозлился на меня. — Мартин вскинул глаза к потолку, будто ища там ответы. — Это ведь девушка, да? Очень хорошая девушка, талантливая и умная. Но, к сожалению, доверчивая.
— Тебе лучше знать. Не я же ее обманываю.
— Что ты сказал Софи? — холодно спросил Мартин, не желая больше тратить время на пустой разговор.
Петер пожал плечами.
— Ничего такого. Она сама поняла, что ты за человек. Видимо, ты где-то всерьез ошибся, дядя.
Шефнер почувствовал облегчение, поняв, что Софи предпочла не делиться возникшими между ними проблемами с его племянником. И все же позволять Петеру вмешиваться дальше было опасно. Для него самого. Мартин отлично понимал, как далеко мог зайти его упрямый родственник, если его не остановить сейчас.
— Ты можешь считать меня кем угодно, но не притворяйся, что делаешь все из-за заботы о Софии. Тобой руководят болезненное уязвленное самолюбие и глупая вера, что ты можешь что-то изменить в своих отношениях с ней. Что когда-нибудь она увидит настоящего тебя, полюбит и примет. Я открою тебе маленький секрет, Петер, который, как мне казалось, ты уже должен был знать. Не мы выбираем женщин, а они нас. Именно они принимают окончательное решение, с кем остаться, кого любить и кому отдаться. И судя по всему, Софи выбрала не тебя, — цинично сказал Мартин бледному как мел Петеру. — Не надо тешить себя иллюзиями. Вокруг множество женщин, выбери себе одну из них или их всех и успокойся.
— Да, женщин много. Но ты забрал именно ту, которую я люблю. Это то, что делает мне по-настоящему больно, — твое предательство. У меня нет никого ближе тебя, а ты поступил так со мной. Отнял единственное, что мне было важно.
Мартин почувствовал себя очень старым и больным. Было ли ему жаль Петера? Да. Могло ли это изменить его решение? Конечно же нет.
— Все мы теряем что-то, но ведь София тебе даже не принадлежала, — терпеливо сказал менталист. — Ты так и останешься для нее другом. Но между мной и нею — другое. Только-только начавшее зарождаться, поэтому хрупкое и уязвимое, но на удивление прекрасное. Я сам понял это совсем недавно. И пусть София пока не осознает до конца свои чувства, но я вижу, что ее влечет ко мне, она выдает это каждым взглядом, каждым прикосновением.
— Лжец!
Петер совершенно неосознанно вскинул руку с револьвером и тут же застыл.
— Вот, значит, как. Что же, не думал, что до этого дойдет, Петер.
Менталист встал и медленно подошел к оцепеневшему юноше. По виску того стекала тонкая струйка пота.
— Ты на самом деле хотел выстрелить в меня? Нет? Я этому рад. И все же, что мне делать сейчас с тобой? Может быть, как тогда, в детстве, оставить тебя стоять здесь до следующего дня? Но ты не понял ничего тогда, не поймешь и сейчас… — Глава СБ вздохнул: — Жаль, что нельзя на самом деле изменить человека с помощью магии, как думает Софи. Но ведь есть и другие замечательные способы. Ты говоришь, что никогда ничего не хотел, кроме нее. Можно попробовать проверить твое спорное утверждение. О нет, я не буду арестовывать тебя, хотя у меня на это есть реальные основания. К примеру, твои друзья. Знаешь ли ты, куда именно Иллария Лейпциг передает те артефакты, которые покупает у тебя? Военные артефакты. Я скажу тебе, хотя мне кажется, ты и сам начал об этом догадываться. Иначе бы не прекратил так резко с ним общаться.
Мартин положил руку на окаменевшее предплечье Петера и начал шептать ему в самое ухо, будто действительно опасался, что их услышат.
— Лейпциг продавал твои артефакты подполью. «Белым ястребам» Грейдора, как они себя называют. Тем самым людям, которые хотят не только свергнуть императора, но и изменить весь государственный строй. Наверное, я могу в какой-то степени понять их цели, но не их средства. Они террористы, которые к тому же получают деньги от алертийцев. И ты, таким образом, являешься соучастником заговора — пусть и невольным. Ты делал для «ястребов» артефакты, в том числе и боевые. Сколько горожан могло погибнуть из-за этого? Привычка к роскоши и жажда денег оказали тебе весьма дурную услугу.
