Я не готов остаться.
Что же мне делать?
* * *
Естественно, ни через какие десять минут они в храм не пошли. Когда это приличная женщина говорила 'десять минут' и собиралась меньше чем за полчаса? Такого не бывает. И вообще, там, в Храме и на площади соберется прорва народа, мероприятие будет и религиозным и общественным, а потому дамы почистят перышки и постараются выглядеть великолепно.
Таши, по такому случаю нацепивший новую шалотту и глотнувший эликсиров, прождал Каирис не меньше двадцати минут, но результат того стоил.
В розовато–лиловой верхней тунике и бледно–розовой нижней, с серебряной цепочкой на шее и таким же серебром, вплетенным в волосы (девушка вообще не любила золото), с улыбкой на розовых, не нуждающихся в краске губах, она была очаровательна. Даже более чем.
Для Таши она была прекраснее любой королевы. И некромант склонился в поклоне.
— Высокородная позволит недостойному прикоснуться к ее сияющей красоте?
— Сейчас я верю, что ты из Къянти, — Каирис вспыхнула. — льстец…
— Любые слова окажутся недостойными вашей красоты, несравненная, как жалкие костры в ночи недостойны солнца днем.
Каирис покраснела полностью, от ушей до пяток, но разрешила некроманту взять себя под руку. Девушка нервничала.
И из‑за храма, и из‑за Таши, особенно из‑за Таши, будем честны. Именно для него были и красивая туника, и платье, именно для него переплеталась шесть раз непослушная грива волос, именно для него Кай достала безумно дорогие духи из Къянти…
Таши нравился ей. И даже больше, чем просто нравился. Она уже не представляла себе жизни без этого слегка неуклюжего высокого мужчины, без его шуточек, без неожиданно точных характеристик и метких советов, без доброй улыбки и даже без умоляющего: 'Кай, чудо мое, солнце, радость моя… можно еще один пирожок? Пожааалуйста…'. И почему ей раньше не нравились блондины?
Потому что они были не Таши — и этим все сказано.
А вот Таши…
Он был загадкой, он был тайной, он был закрыт со всех сторон — и в то же время поразительно открыт. Он отвечал на все вопросы, но так, что загадок оставалось больше, чем отгадок. Он был непрочитанной книгой и неспетой песней.
Он — был.
И это было великолепно.
Каирис не могла представить себе жизни без него и больше всего ее пугало другое.
Он‑то может уйти в любой момент…. Просто встать и уйти навсегда. Из леанти, из ее жизни, из Тивараса… и она даже вдогонку за ним не имеет права броситься.
Она ему нравится, это безусловно. Такие вещи женщина кожей чувствует. Но насколько она ему нравится, вот вопрос? Ей самой когда‑то нравился Шарт. Да, сейчас она понимает, что это не любовь, но тогда чуть с ума не сошла. Тогда ей было больно и тоскливо, тогда она рыдала в подушку…
Провались сейчас Шарт под землю — глазом не поведет.
А чтобы на Таши не упала даже тень подозрения, готова горы сворачивать.
Она любит этого мужчину — и ничего тут не поделаешь… только молчать. Она ему не нужна, а гаже навязывающей свою любовь женщины может быть только мужчина, продающий себя за деньги.
Каирис взяла друга под руку, улыбнулась — и они медленно пошли по улице.
Долго молчать Таши не собирался, слишком уж интимной была повисшая между ними тишина.
— Кай, а что ты думаешь о современной живописи Равхи?
— мне кажется, они используют слишком много желтого и красного. Вот тот мальчик, который у нас выставляется, Каршвель, он умница, но его полотна слишком агрессивны, тебе не кажется?
— он слишком сильно сочетает красный с фиолетовым. Играет с цветом, обычно мастера стараются приглушить контраст, а он его подчеркивает, но это тоже придает картинам своеобразие…
С картин разговор перешел на живопись вообще, на пейзажи, море, на Торадор, в котором Таши был около десяти лет назад и больше показываться не собирался — наследил, хватит. И вообще, если его предсказания верны, в Торадоре лет через десять–пятнадцать такие радости жизни начнутся, что тихий Тиварас покажется самым лучшим местом на земле. Даже с учетом разломщиков и расплодившейся нечисти. Ну, так если нужник не чистить, там кто только не разведется.
Так, постепенно, пара дошла до площади перед храмом.
Там было людно. Сегодня богослужение будет проводиться под открытым небом.
— Каирис, рад тебя видеть…
Шари. Под руку с Лелиин. Парень восхищенно оглядывает Каирис, чуть ревниво смотрит на некроманта… а поздно, дружок, поздно. Теперь свою девицу тискай.
Лелиин больше всего напоминает ходячий скелетик. Плотно обтягивающее платье заужено где только можно, к тому же оно черного цвета и с таким глубоким вырезом, что ложбинка между грудями открыта до конца. Правильно, к чему секреты между своими, то есть между девушкой и всеми мужчинами города? И все же зря она носит черное. На фоне этого цвета ее кожа кажется болезненно желтоватой, волосы тусклыми, а лицо — невыразительным. Ей бы больше пошли мягкие тона, может быть, кремовый или светло–сиреневый… да хоть бы и розовый, как у Кай. Но в результате на фоне Каирис она смотрится откровенно убогой дешевкой — и Шарт это понимает.
А вот нечего мою спутницу так раздевать глазами, приди мне только в леанти, я тебе уже не трехдневную порчу устрою. Ты у меня писать будешь исключительно сидя, понял, гад?!
— Вы тоже на молитву? Ужас какой, эти некроманты просто кошмарны…
Лелиин бросила на Шарта взгляд, далекий от любви и выразительно поежилась, так при этом задвигав грудью, словно там отряд мурашек бегал. Каирис фыркнула.
Таши не удержался, насмешливо смерил взглядом всю девицу, задержав внимание на вырезе и нежным тоном поинтересовался:
— Не холодно?
— Нет, я просто очень боюсь некромантов…
— Тогда вам не стоит одеваться в черное, а то вас могут принять за одного из них, — ехидно посоветовала Лейри, подкравшись сзади. — Достоверно известно, что некроманты обожают черные цвета.
Косметика удачно скрывала последствия ее общения с Лиассио, бледно–зеленое платье подчеркивало смуглую кожу, грива волос была распущена и только несколько прядей были перевиты нитями с мелкими бледно–зелеными камнями. Как всегда, с Каирис они представляли две противоположности. Лелиин рядом с ними двоими смотрелась еще ужаснее — и это оценили и сами девушки. Естественно, Лелиин надулась.
— Вам не нравится мое платье?
— да как вы могли подумать? — Аландр, держащий подругу под руку, был воплощением галантности. — оно так идет вам, так подчеркивает ваши… достоинства…
