До этого дня они двигались наугад, полагаясь на смутные догадки Эринан. Каждый день ведьма раз за разом пыталась достучаться до сознания своей возлюбленной и раз за разом терпела неудачу. До сегодняшнего дня.
Лин дождался, пока вода нагреется, и опустошил в котелок небольшую баночку. Густая жидкость окрасила воду в коричневый цвет, и в воздухе сильно запахло лакрицей. Целитель зачерпнул теплый отвар небольшим ковшиком и бережно влил его в рот Эринан. После того как первые капли напитка попали на язык колдуньи, она вздрогнула, открыла глаза и протянула руки, забирая ковш у целителя.
– У меня скоро эта дрянь будет вместо крови по венам течь, – пожаловалась она, утирая подбородок.
Лин пожал плечами.
– Нам нужно двигаться дальше. Без этого тоника ты бы лежала пластом три-четыре дня, – спокойно ответил он, инспектируя содержимое своего сундучка.
– Сама знаю, – отмахнулась Эринан. – Но теперь мы хоть знаем, куда ехать.
Она закрыла глаза, воскрешая в памяти ту панораму, которую ей удалось увидеть.
– Где-то миль сто восемьдесят-двести вон туда. – Она махнула рукой куда-то на юго-запад.
– Это не очень точное направление, – с ноткой сарказма в голосе сказал юноша.
Эри нахмурилась и сердито фыркнула.
– Я помню направление и чувствую его, но объяснить тебе этого я не смогу.
– Я мог бы посмотреть его, если бы ты позволила, – предложил Лин.
– Ох… Нет, я не в состоянии пока. – Эри потерла виски и скривилась. – Для этого нужно привести силу в порядок и хорошенько сконцентрироваться, а я сейчас не могу даже глаза открыть толком.
– Ну хорошо… Тогда поедем вон туда. – Сарказм в голосе целителя стал еще более явным. – Но сначала поужинаем и дадим лошади отдохнуть.
Эринан кивнула, встала со своей лежанки и направилась к повозке за крупой и копченым салом.
Айнен лежала в постели и смотрела в потолок. Она не могла сказать, сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась здесь. Это могла быть неделя, а мог быть и месяц, – колдунья не считала дней. Она чувствовала себя легкой и пустой, как раковина древесной улитки. Даже боль в обрубке руки доносилась как-то издалека, словно ее от Айнен отделяли тысячи миль ледяных просторов.
В комнату иногда заходили какие-то люди. Они о чем-то говорили, наверное, даже спрашивали что-то, сменяя повязки на ране, но колдунья не могла разобрать слов. Человеческая речь распалась для нее на отдельные звуки, которые потеряли всякий смысл. Утром из окна на потолок падал солнечный луч, и колдунья провожала его взглядом, пока он не исчезал. Иногда она поднимала изуродованную руку с покрывала и долго смотрела на то место, где раньше была ладонь. Потом снова опускала ее и проваливалась в полубессознательное состояние.
Роу не появлялся на глаза. Несколько раз в комнату заходил Брин, но Айнен не смотрела на него. Тогда стекольщик подгадал момент, чтобы зайти к ней без слуг. Женщина, казалось, разом постарела на те двадцать лет, на которые ее новое тело было моложе, чем душа. Волосы потускнели, глаза выцвели, под ними залегли темные мешки. Ведьма словно истончилась, стала нереальной. Брину казалось, что если он сейчас моргнет, Айн исчезнет, словно ее никогда не было. На худом теле колдуньи, накрытом тонким белым покрывалом, явно проступил округлившийся живот, и Брин с горечью подумал, что его хозяину опять удалось достичь своего. Стекольщик внутренне негодовал. Он не верил в то, что никто никогда не осмелится бросить вызов Ллиану Роу. Но вот одна из сильнейших ведьм Кордейла догнивает в лесу с перерезанной глоткой, а вторая абсолютно раздавлена и лишена сил.
Повинуясь неясному чувству вины, Брин регулярно навещал Айнен. Та продолжала лежать, не шевелясь, и глядеть в потолок. Лишь один раз она повернула голову на скрип открываемой двери. Поймав глазами взгляд Брина, женщина прошептала:
– Убей меня…
Стекольщик вздрогнул.
Он шагнул было к кровати, но снова отступил. Потом потупился и дернул указательным пальцем свою золотую цепь. Колдунья едва слышно вздохнула и снова перевела взгляд на потолок. На этом их общение закончилось.
По подсчетам Брина, Айнен лежала без движения около двух с половиной недель. Все это время слуги Роу кормили ее, омывали и переодевали. В начале третьей недели Ледяной Король позвал Брина к себе и приказал ему самому ухаживать за колдуньей. Он запретил появляться в ее покоях кому-либо, кроме стекольщика. А сам стекольщик обязан был поднять ведьму с постели. Брин не смел ослушаться.
С тем, чтобы менять повязки на рубцующейся плоти, проблем не было никаких. Но вот заставить ведьму поесть было сложно. Сначала мужчина сам кормил Айнен. Потом приносил ей еду и ставил на тумбочку недалеко от кровати, а сам садился на стул в углу. В первый день Айн проигнорировала угощение, и стекольщику пришлось выкинуть еду. На второй день колдунья с какой-то болезненной грацией выскользнула из-под простыни и уселась возле тумбы. Она попыталась снять крышку с супницы отсутствующей рукой, уронила культю на колени и больше не двигалась. Брин присел с ней рядом, взял ее левую руку в свою, снял рукой колдуньи крышку и вложил ей в ладонь ложку. Айнен долго рассматривала ее, словно не видела никогда столовых приборов, а потом аккуратно опустила ложку в супницу и начала есть. С непривычки она то и дело разливала суп, покрывая тумбочку, одежду и Брина каплями жирного бульона, но стекольщик молча сносил это.
Через неделю Айнен начала есть самостоятельно. Как только Брин заносил в комнату поднос с едой, женщина вставала с постели и садилась возле тумбочки. Она по-прежнему не разговаривала, но вести себя начала активнее, и стекольщика это обрадовало. Обрубок руки затянулся бугристой розовой кожей, бинтовать его больше не было нужды.
В первый день после того, как Брин снял все повязки, Айнен ходила по комнате кругами, баюкая искалеченную руку. Она снова отказалась есть, не выпуская из левой руки обрубок правой. Стекольщику пришлось кормить ее с ложечки.
Вечером того же дня Роу позвал Брина к себе и потребовал отчитаться в том, как себя чувствует колдунья, и что она может делать без посторонней помощи. Стекольщик рассказал, что Айнен начала самостоятельно есть, но больше ничего делать не хочет, просто лежит и молчит.
Ледяной Король молча выслушал отчет и приказал Брину собрать вещи для себя и для колдуньи, а потом явиться в его покои за инструкциями и деньгами.
Брин снова не посмел возразить.
Вернувшись в свой дом, он собрал несколько смен походной одежды, соль, солонину, кругляш хлеба и несколько ножей. Для Айнен слуги приготовили несколько платьев – одно теплое и два тонких хлопковых, нижние юбки, ботинки, плащ и платок. Забрав у слуг мешок с женскими вещами, Брин связал обе торбы вместе, перекинул их через плечо и с ними вернулся в покои своего повелителя.
