«Удача! — подумал Роланд. — Вот ты нам и попался, сукин ты сын!»
Он увидел, как напряглись плечи Эвана, и понял, что Адепт боится, как бы новый путь опять не кончился тупиком.
А девушка продолжала:
— Но они сейчас все за городом, у них там, — она взмахнула руками, — дела. Потому-то я здесь одна.
— Все за городом, — медленно повторил Эван.
— Ага. У них там имение, и они туда ездят на все выходные.
— Мне нужно поговорить с главной жрицей. — Он наклонился вперед, и девушка проглотила воздух, когда лицо Эвана оказалось от нее в нескольких дюймах. — Это жизненно важно.
— С ними никак не связаться. У них даже телефона нет.
— Нет…
— Они вернутся в понедельник. — Голос ее сорвался на писк.
— В понедельник скорее всего некуда будет вернуться! — Эван возвысил голос, и девушка скорчилась, прижав руки к ушам и зажмурив глаза от видения, которое он ей показал.
У Роланда сердце окаменело. От Богини поддержки не будет, и им придется встретиться с Тьмой один на один. Все же он тронул Эвана за плечо. И ему показалось, что мышцы Эвана тоже из камня.
— Эй, — сказал тихо Роланд. — Ты ее напугал.
И тут он обрадовался, что сердце у него окаменело, а то бы от выражения на лице Эвана оно разорвалось.
— Роланд, я…
— Да ладно, — не думая, смотрит кто или нет, он погладил Эвана по щеке. — Я и сам психанул. Пойдем. — Он мотнул головой в сторону двери. — Пойдем домой и поищем другой способ.
Эван кивнул.
— Да. Всегда найдется другой способ. Спасибо.
— Послушай, никогда ничего не бывает таким черным или таким белым, как ты думаешь.
У Эвана скривились губы, и Роланд вспыхнул.
— Ладно, забудь, что я сказал.
— Не забуду. — Эван взял руку Роланда, все еще лежащую у него на плече. — Я это запомню, потому что это правда. И эту правду слишком часто забывают и Тьма, и Свет.
Он перегнулся через прилавок и подарил сжавшейся в комок девушке свою самую яркую улыбку.
— Простите, я не хотел вас испугать.
Она неуверенно поднялась и улыбнулась в ответ.
— Все в порядке.
Они ушли, и она в самом деле думала, что все в порядке, пока не заметила, что весь хрусталь в магазине светится неярким белым светом.
— Ладно, посмотрим, что у нас есть.
Они молча ехали в автобусе, и теперь шли по дорожке к дому Ребекки. Был третий час. Меньше чем через десять часов наступит конец. Роланд стал загибать пальцы.
— У нас есть один Адепт Света…
— Слегка потрепанный Адепт Света, — уточнил Эван, входя в до сих пор пустующую дверную раму.
— Будь по-твоему, — согласился Роланд. — Уличный музыкант, которого каждый называет Бардом… — Он предупредил протест Эвана: — Я знаю из достоверных источников, что я еще не Бард. Магическая арфа, на которой означенный Бард играть не умеет…
Из футляра раздалось громкое и резкое «до» Терпеливой.
— Гитара, на которой умеет. Далее, заклинание вызова Богини, но мы не знаем, как использовать. Сотрудница социального обеспечения, которую не можем найти. И Ребекка. Черт побери. — Роланд отступил в сторону, пока Эван открывал замок квартиры, — да при таких превосходящих силах Адепт Тьмы должен в собственные ботинки от страха спрятаться.
Когда они вошли, небольшая фигурка кофейного цвета соскользнула по занавесу и исчезла за окном.
Роланд напрягся, но видя, что Эван не волнуется, расслабился снова. Эван же, казалось, общается еще с кем-то, Роланду невидимым.
— Эй, ты здоров? — нервозно спросил Роланд, гадая, успеет ли он вытащить Терпеливую, и если успеет, будет ли от этого хоть какой-нибудь толк.
— Я идиот! — воскликнул Эван второй раз за день. — Идиот!
Роланд закрыл дверь и накинул цепочку.
— А почему? — спросил он.
— Мы знаем, как вызвать Богиню!
— Знаем?
— Да! — Эван воздел руки, и браслеты серебряным звонком оттенили его голос. — Песня — вот заклинание!
— Ага. Ты это уже утром говорил. — Роланд отставил Терпеливую и аккуратно сел на край дивана, кося одним глазом на Адепта, а другим — в окно: вдруг вернется тот же гость. — Еще ты утром говорил, что нам нужна колдунья. Так что же изменилось?
— Жрицы нам нужны как линза. Чтобы их ритуал помог направить наш вызов Богине.
— Еще раз спрашиваю: что изменилось?
— Роланд, — Эван бросился на колени и взял его руки в свои, — ты споешь песню. Ребекка ее направит.
— Ребекка, — повторил Роланд. Он был очень горд, что еще не потерял способности мыслить в такой ситуации.
— Ребекка! Серый народец ее опекает. У нее есть простота и ясность, которые даже в Свете редко встречаются. Она успокаивается в объятиях Земли. Подумай, Роланд, что все это значит.
Роланд подумал.
— Когда-то говорили, что такие, как Ребекка, отмечены Богом, что это — его избранные дети.
Глаза у Эвана стали того же серебряного цвета, что и браслеты.
— Кто воздвиг барьеры? — спросил он. — Она наблюдает за миром, и Она же следит за Ребеккой.
— Ты уверен, что это получится?
— Нет, — Эван тряхнул головой, и волосы прошелестели по плечам, как шелк, — не уверен. Но у меня снова появилась надежда, а это — одно из величайших различий между Светом и Тьмой.
— Всего лишь надежда?
— Она выигрывает и проигрывает войны.
Повернув руку в пожатии Эвана, Роланд взглянул на часы.
— Два сорок восемь. Она скоро пойдет домой. — На запястьях следы пальцев Эвана просто горели. — А пока, э-э, что нам делать?
Улыбка Эвана была просто воплощением озорства.
— Я бы на твоем месте разок-другой прорепетировал.
Роланд вздохнул и извлек из заднего кармана сложенный листок.
— А ты знаешь, — сказал он, — что людям с тобой не так-то просто?
— Ребекка!
Ребекка, уже взявшись за ручку двери и дрожа от нетерпения, все же остановилась.
— Посуду убрала на место?
— Да, Лена.
— Форму постирать захватила?
Ребекка только закусила губу. Форму она сложила, хотя и не так аккуратно, как всегда по пятницам, и уложила на дно красной сумки.
— Да, Лена.
— Плюшки себе взяла на выходные?
— Да, Лена.
Плюшки она тщательно завернула и надежно уложила поверх запачканной формы. Ребекка не могла дождаться очередной строчки литании.
— Не забудь съесть их дома.
Ребекка кивнула, потому что это движение было частью ритуала.
— Не забуду, Лена.
Еще одна строка.
Но ее не последовало.
Ребекка ждала, не в силах двинуться, не в силах повернуться и понять, что остановило ожидаемые слова. Послышался судорожный вздох, глухой удар по линолеуму, а потом голос, который был ей знаком, но она не помнила откуда.
