— Но за что?! — Все-таки для нее это было равносильно тому, как она бы убила собственную собаку. Немыслимо.
— На них не хватило Брони.
— И все?! Из-за этого?!
— У тебя такое лицо, как будто ты только что узнала, что земля круглая.
— Но просто… это же абсурдно!
— Я и говорю: глупая смерть.
Олиф замолчала. Убить семью из-за какой-то Брони. В памяти почему-то всплыли Изгнанники, что смогли вернуться в Чернь. Одного из них убил мужик лишь из-за того, что тот прошелся рядом с его дочерью. Глупость, абсурдность и… жестокая правда.
С каждым прожитым мигом девушка все больше убеждалась в том, что все обитатели подземного лабиринта абсолютно чокнутые и неуравновешенные.
— Олиф, а ты еще носишь тот ключ, что подарил тебе старик из тюрьмы?
Она непроизвольно дотронулась до вещицы, неизменно висевшей у нее на шее.
— Да.
— Хорошо. Не снимай ее.
— Я не снимаю, — заверила женщину Олиф.
— Кстати, тебе уже пора к Ринслеру.
— Что? — опешила девушка.
— Время. — Фрида кивнула на стеклянную баночку с двумя секторами: из верхнего сыпался песок в нижний. — Солнце уже зашло.
— Так вы по этой вещице определяете время? — удивилась она.
— Да. Иди скорее.
Олиф кивнула. Если бы хоть кто-то знал, как ей не хотелось видеть этого человека. Стоило только представить его образ в голове, как внутри все переворачивалось от отвращения.
Она подошла к Песчанику, что стоял на входе.
— Проводите меня, пожалуйста, к Ринслеру.
* * *
В его комнате было все так же светло. Мужчина сидел, полуразвалившись в кресле, рядом с ним хлопотала Рэй. Стоило Олиф появиться в проеме, как ее наградили самым презрительным взглядом, на какой только была способна любая ревнующая девушка.
Все-таки Ринслеру тоже досталась неслабо, и эта мысль приятно грела душу. Его кожа вся была в рваных ранах, не глубоких, но наверняка очень неприятных. Рыжая промывала их полотенцем, а затем поливала спиртом, вернее, той самой красной жидкостью, которая стояла у мужчины в серванте, и которую он попеременно отхлебывал прямо из горла.
Олиф злорадно посмотрела на полотенца, испачканные в крови. Все-таки Лекс тоже сумел наподдать этому гаду.
Чем больше Ринслер морщился от боли, тем больше Олиф раздувалась от гордости, словно это она побила его, а не ее давний знакомый.
Девушка не стала спрашивать, что именно от нее требуется, просто начала делать то, что делала всегда: взбивала подушку, затем перину, иногда протирала пыль, наливала вина в бокал, ставила подле кровати, ждала пока мужчина ляжет, тушила свечи и уходила.
Пока она тихо занималась своими делами, то украдкой поглядывала, чем занимаются эти двое. Рэй все так же обрабатывала раны мужчины. Ринслер, прикрыв глаза, о чем-то размышлял. Олиф успела заметить, что руки рыжая не споласкивает, а значит, никакой спирт тут уже не поможет. Девушка хотела честно об этом их предупредить, но потом поняла, что лишь заработает себе лишние пару шишек.
Ринслер изредка отхлебывал из графина светло-красную, практически янтарную жидкость, явно не похожую на вино, и уже изрядно захмелел. Видно, «лапочка» ему надоела, потому как он грубо отослал ее, хотя Олиф точно видела, что та обработала не все раны.
Рыжая обижено надула губки, но второй раз повторять не заставила. Все-таки боялась его, наверное. Она собрала в кучу грязные тряпки, и вышла, наградив опешившую Олиф взглядом, явно намекающим: «хоть пальцем тронешь его — убью».
Девушка нахмурилась, мол: «больно надо», но Рэй этого уже не увидела.
— Эй ты, малявка, постель расстелила?
Она кивнула.
— Ну, да или нет?! — раздраженно повторил мужчина. Только тут девушка заметила, что он так и не открыл глаз.
— Да.
— Хорошо. Налей мне еще виски.
Олиф послушно схватила графин и плеснула в бокал еще немного жидкости. От Ринслера так разило алкоголем, что стоять рядом с ним было просто невозможно.
В этот момент до нее дошло, что он не просто пьет, он напивается.
— Где Рэй? — спросил он.
— Э-э, — растерялась девушка. — Так ты… вы же сами отослали ее.
— Да? Тв-в-вою мать. А, и ладно. Пусть катится к чертям собачьим. Эй, ты, как там тебя, Попиф?
— Олиф.
— Избавь меня от этой боли.
— Э-э, да, я как раз тут хотела сказать, что… — В ней боролись два противоречивых чувства: вроде и жалко его, а вроде и нет. — В общем, Рэй, она…
— О Берегини, какая же ты занудная! Кто тебя вообще нанял?
Олиф поджала губы. Да-а, ну дает. Либо он так с радости напился, либо с горя. Первый вариант как-то больше подходил его характеру.
— Ты… вы наняли.
— Какая муха… оса скорее, меня укусила?! — все так же, не открывая глаз, прошипел мужчина.
— Я не знаю, — честно сказала Олиф.
— И я не знаю.
— Так мне промывать раны?
— Какие раны?
— Те, что на теле.
Ринслер открыл глаза, опустил взгляд, осмотрел себя.
— Вот с-скотина. Добрался-таки. Где только натренировался, а?! — Мужчина недоуменно уставился на единственную девушку в этой комнате, как будто она могла знать ответы на мучившие его вопросы.
— В пустыне, — тихо буркнула Олиф.
— Чего?
— Ничего.
Ринслер вновь на нее посмотрел, только теперь уже с интересом.
— А раны… — робко начала девушка, но мужчина резко ее оборвал:
— К черту раны! К черту все! Спать. Быстро укладывай меня спать.
— Я? — испугалась она.
— Ну не я же!
Олиф медленно подошла к нему, попыталась для начала забрать бокал, но Ринслер прижал его к себе, как мать родное дитя.
— Нет, это не трогай! Это святое.
— Да, на счет ран…
— Заткнись. Раны дерьмовые, не сдохну. Просто уложи меня в постель.
Девушка пожала плечами. Попадет грязь и ладно, это уже не ее дело.
Она аккуратно помогла мужчине встать. Все-таки надо отдать ему должное: несмотря на количество выпитого, на ногах он держался очень хорошо, даже тащить не пришлось, он сам дошел. Уселся на постель, провел ладошками по лицу, взглянул на Олиф.
— Ты что так на меня пялишься, пьяных мужиков никогда не видела?
— Видела, — отвела взгляд та.
— А как будто нет.
— Просто… странно.
— И интересно, — догадался Ринслер.
Если бы не его затуманенный взгляд, она бы ни за что не подумала бы, что он пьян. У них в селе, уж если мужик напивался, то в такой хлам, что пока он сам из оврага не вылезет, его так и не найдут никогда. А этот еще и проницательный.
— Интересно из-за чего… вот так? — задал он вопрос, которого уж совершенно точно не должен был задавать.
