— Я тоже, — серьезно сказал Буйвол. Но Малышу очень хотелось верить, что друг просто пошутил.
Когда стало темнеть, они вышли к небольшому скособоченному домику. Сруб его почернел от старости, бревна растрескались. Крытая дерном крыша поросла травой, возле закопченной трубы тянулась к небу чахлая березка. В узких окнах загустел мрак.
— Это и есть ведьмино жилище? — спросил Малыш. — Выглядит запущенно.
— Нет, конечно. До ведьмы еще идти и идти.
— Ты меня успокоил.
— Переночуем здесь, а завтра двинемся дальше. Малышу это место казалось слишком жутким для ночлега, и он, помедлив, сказал:
— Странное место. Буйвол пожал плечами:
— Обычный охотничий домик.
Внутри было темно. Серый свет, вливаясь в окна и открытую дверь, ложился полосами на пол и стены. Малыш быстро развел огонь в железной печке, обложенной камнями, благо, что дрова уже были кем-то приготовлены.
— Хозяева на нас не обидятся? — спросил он. Буйвол ходил по комнатке, шарил во всех углах, что-то отыскивая.
— Сейчас мы здесь хозяева, — отозвался он, заглядывая под лежак, сбитый из неструганых досок.
— Что ты там ищешь? — спросил Малыш.
— Капканы. Или петли.
— Зачем?
— Хочу поставить на ночь. Если повезет, утром будет свежее мясо.
— Не знал, что ты в этом разбираешься.
— Я же говорил, что мы подолгу жили в лесах. Нужда научила.
Разгоревшееся пламя гудело в печи. Тяга была хорошая, дрова сухие. Алые отблески на стенах гонялись за тенями — огонь оживил дом.
— А почему ты уверен, что ведьма жива? — спросил Малыш. — Прошло столько времени.
— Краем уха слышал разговор в гостинице. — Из темного угла за печкой Буйвол выволок на середину комнаты тяжелый, гремящий железом мешок. — Помнишь день, когда мы продали лошадей? Вот тогда я и подслушал, как два охотника говорили о ведьме. Она жива.
— Сколько же ей лет?
— Не знаю. А может, это не она, не та, которой меня в детстве пугали, а другая — ее последовательница, ее преемница. Это неважно — кто. Главное, что ее ведовство осталось. Вся ее сила, все знания ее.
— Ты и в ведовстве что-то понимаешь? — улыбнулся Малыш.
— Больше, чем в богах и в судьбе, — Буйвол, развязав мешок, перебирал разнокалиберные капканы, внимательно их осматривал, пробовал пружины. — Мы ведь подолгу жили в лесах.
Малыш, сидя спиной к огню, смотрел на друга.
За открытой дверью смутно белели стволы берез. Уже наползал туман, становилось зябко. На крыше безостановочно трещала сорока.
Отобрав три капкана, Буйвол сложил остальные в мешок и оттащил его на место.
— Пойду пройдусь.
— Надолго? — спросил Малыш. — Может, и мне с тобой?
— Оставайся здесь. Я скоро вернусь.
— Не хочешь, чтобы я разузнал твои охотничьи секреты?
— Просто ты пахнешь человеком. Зверь почует и уйдет от ловушки.
Малыш недоверчиво хмыкнул:
— А ты в таком случае чем пахнешь?
— Я? — усмехнулся Буйвол. — Я пахну мясом. И кровью.
Далеко идти не пришлось.
Буйвол, осматриваясь, прогулялся вокруг домика, из трубы которого сыпались искры. Возле высоченной ели, земля под которой была усеяна мертвой седой хвоей, он остановился. Срезал вместе с корой наплыв пахучей смолы. Сощипнул с еловых лап зеленые молодые кончики.
Потом он вышел к речке, немного постоял на берегу, глядя в черную воду и вспоминая детство. Сильными жесткими пальцами он разминал хвою, мешая ее со смолой. Капканы висели на боку тяжелой гроздью, и Буйвол втирал в железо ароматную липкую массу. Когда в руках ничего не осталось, он, присев на корточки, протиснулся в плотные заросли кустов, что широкой длинной полосой тянулись из леса к воде.
Зная повадки кабанов, он почти сразу наткнулся на звериную тропу — прямой туннель, проложенный сквозь чащобу кустарника, вытоптанная земля, ободранные сучья. Не выходя на нее, сидя в кустах, Буйвол поочередно взвел капканы. Выложил их в ряд вдоль тропы, привязал цепочки на уровне земли. Осторожно присыпал ловушки прошлогодней бурой листвой. Внимательно осмотрел дело своих рук, покачал головой — не на кабана эти капканы, а на хищного зверя. На кабана нужен мощный самострел.
Впрочем, если повезет…
Он на четвереньках, пятясь, выбрался из зарослей, подумав, что сам сейчас похож на зверя.
И снова вернулось ощущение собственной неполноценности. Вновь он увидел себя со стороны — жалкая марионетка в руках бога. Кукла на привязи.
С этим невозможно жить!
Закружились мысли, слова:
“…Мы лишь марионетки. Мы камни на клетчатой доске. Каждый наш шаг, каждый ход предопределен свыше. С рождения и до самой смерти…”
“…Только боги плетут узор судеб. И никто в мире не сможет порвать нити…”
“…Каждый ваш шаг, каждое ваше слово, каждая мысль — все это принадлежит не вам. Вами управляет Локайох…”
Кабан не свернет с тропы и попадет точно в капкан…
Буйвол негромко ругнулся, выпрямился, схватился за рукоять меча.
— Это мы еще посмотрим!
Из-за деревьев летели в небо искры. Трепетали чуткие листья осин, хотя воздух был совершенно спокоен. С высокого пня, похожего на человеческую фигуру, вдруг сорвалась крылатая тень, скользнула в темную чащу бесшумно, словно призрак. А через секунду донесся оттуда жуткий хохот.
И лишь ввалившись в избушку, захлопнув за собой дверь, запыхавшийся Буйвол сообразил, что это был филин.
— Что? — вскочивший Малыш уже держал в руках лук, готовый встретить неведомую опасность. Буйвол, досадуя, отмахнулся.
— Ерунда… Чудится всякое.
— Немудрено, — сказал Малыш, откладывая оружие. — В такой-то глуши.
— Это еще что, — сказал Буйвол. — Посмотришь, что дальше будет…
Друзья перекусили, сидя перед печкой. Потом подперли Дверь поленом и легли спать в обнимку с оружием — Малыш на Полу, Буйвол на лежаке.
Ночью было душно. На чердаке раздавались какие-то шорохи. Неподалеку дико хохотал филин, и до самого утра звучала тоскливая волчья перекличка.
В капканы попал поросенок. Он был уже мертв, когда Буйвол пришел проверять ловушку. Вся земля была изрыта, кусты истерзаны — кабанье семейство яростно вытаптывало опасные железяки.
Поросенок угодил сразу в два капкана — один схватил его за ногу, второй впился в голову, и, видимо, мгновенно убил. Третий капкан сработал вхолостую.
Буйвол вытащил добычу из кустов и тут же взрезал кабанчику шею, чтобы стекла не успевшая еще загустеть кровь. Немного выждав, он, орудуя одним мечом, стал потрошить тушку.
Невыспавшийся Малыш, зевая, бесцельно ходил кругами. На свежем воздухе его била дрожь, и он пытался справиться с ней, обхватив себя руками.
— За раз мы его не съедим.
