Пустота, на которую она смотрела, заставила её голову закружиться. Мгновение, она не чувствовала ничего, даже биения собственного сердца. Её душа колебалась на кромке лезвия: по одну сторону — жизни, по другую… ничто. Только ужасающая пустота.
У Каватины отскочившей назад, это вызвало отвращение. Пустая глазница была действительно порталом. Порталом, ведущим в саму смерть.
Должен быть и другой путь отсюда. Ушла же как-то Халисстра. И если она смогла убежать, то это сможет и Каватина. Она — Рыцарь Тёмной Песни. Убийца демонов. Нет, убийца полубогов. Она…
Рыцарь улыбнулась. Вот, опять это. Гордость. Это почти сокрушило её, но не в этот раз.
Однако она должна найти путь отсюда. Когда Каватина обучалась на Рыцаря Тёмной Песни, её учителя предвидели такое стечение обстоятельств. Многие из них следовали за демонами в их земли, убивали, и возвращались, чтобы рассказать об этом. Они рассказывали ей, что нужно делать. Это была одна из молитв, которой Каватина не пользовалась ни разу, но она была уверена, что у неё получится.
Всё возможно, с милости Эйлистри.
Взяв меч в руки, Каватина подняла его горизонтально земле. Затем она начала кружиться и петь. Лезвие пыталось опуститься к порталу в черепе, но рыцарь не позволяла ему этого. Напрягая мускулы, она удерживала клинок в прежнем положении. Тогда, внезапно, остриё погрузилось глубоко в соль. Поток, шириной в волос и тонкий как лезвие меча вращающегося лунного света и тени ударил из земли. Путь, который мог увидеть только последователь Леди в Маске. Путь к следующему ближайшему порталу. Каватина выдернула меч из земли. Водрузив мягко гудящее лезвие на одно плечо, она отправилась в путь.
* * *
Карас ступил в лодку, думая как не споткнуться на своих слишком коротких ногах. Привыкнуть к тому, что сейчас он, вполовину меньше своего обычного роста — было легко. Смириться же с тем, что его лицо ничем не прикрыто — было труднее. Его маска — ярко красный носовой платок торчавший из кармана кожаной жилетки, в которую трансформировался его пивафви. Он сопротивлялся потребности коснуться платка.
Гиндрол и Талзир следовали за ним, каждый в своей, изменённой магией форме. Их маскировка была идеальной во всем: гладкая лысая голова, серая с пятнами кожа, чёрные как камни глаза. Они были одеты так, что не отличил бы и глубинный гном. Они рождены свирфнеблинами, так бы сказал каждый.
Гребная шлюпка была узкой и чёрной с притуплёнными концами. Три замаскированных Ночных Тени сидели на голых деревянных скамьях с Карасом во главе, держащим на коленях защитную коробку. Гиндрол сидел позади него, с вёслами в руках. Это были длинные оплавленные костяные руки, заканчивающиеся сложенными чашами кистями.
Всплески воды под вёслами приглушал стук кости о кость. Заполненная озером пещера была большой, но весь её потолок был усеян черепами, создавая вид неровной, беловатой поверхности. Само же озеро было абсолютно плоским, только лодка оставляла за собой небольшой след, который тут же разглаживался. Холод исходил от воды, чувствуемый даже через доску на которой сидел Карас. Он дрожал, но заставлял свои мускулы расслабиться. Он не хотел, чтобы другие подумали, будто глава боится.
Озеро было глубоким, но Фаэрз’ресс, проникающий сквозь камень, придавал воде синеватое свечение. Силуэты мелькали в глубине — то были водные пауки, охотившиеся под водой.
В центре озера был остров, на котором стоял разрушенный город В'элддринншшар. Сам остров был упавшим куском светлого известняка, вершина которого была выровнена. Улицы разделяли пустующие здания из сталагмитов, которые возвышались подобно пальцам, простёртым к потолку. Храм Киарансали венчал всё это, стоя мрачной глыбой чёрного мрамора. Призраки витали над ним, будто обезумевшие ласточки, и их мучительные крики наполняли воздух нестройным хором.
Когда лодка подошла ближе к берегу, Карас мог рассмотреть распухшие тела, которыми были завалены улицы покинутого города — мертвецы. Несколько лежали на доке, их руки или ноги свешиваются с края. Дюжина трупов бесшумно поднялась на ноги, когда пришельцы покинули лодку и сделали пару шагов по каменным докам. Все покойники были дроу, цвет их кожи стал бледно серым. Плоть каждого покрывали огромные, давно разорвавшиеся пузыри: нарывы — отличительный признак аскомидской чумы. Если бы эти нарывы были свежими, то любое прикосновение к ним разорвало бы их, выпустив облако смертельных спор, что разносят болезнь. Но прошла сотня лет, после того, как чума пронеслась здесь, убивая всё на своём пути.
Карас развернулся, и увидел, что глаза Талзира широко открыты, а губы плотно сжаты. Гиндрол, всё ещё был на вёслах, и поэтому сидел спиной к докам.
— Спокойно, — сказал Карас, его свирфнеблинский голос звучал странно. — Помните, им нужен этот камень отречения. Они не собираются убивать нас… пока.
Свирфнеблин, которым был Талзир, изобразил мрачную улыбку.
Одна из нежити — женщина дроу в лохмотьях, свисающих с её покрытого лопнувшими нарывами тела, потянулась к защитной коробке, которую держал Карас.
— Это не для вас, Госпожа, — сказал он ей. — Это для вашего Жнеца.
Смех зазвучал откуда-то со стороны одного из дверных проёмов в глубине доков. Из него вышла женщина дроу в просторной чёрной одежде и сером головном уборе, свидетельствовавшем о том, что она Карга.
Серебряные кольца украшали каждый палец. Песочные часы, заполненные белым песком, висели на груди, а пара кинжалов с рукоятями из кости были вложены в ножны на поясе.
Её кожа была окрашена в серый цвет смесью из пепла и топлёного жира. Мышцы Караса напряглись, когда он почувствовал запах подошедшей жрицы. В Мэримидре эта вонь всегда заставляла его прикрывать рот.
Он поднялся на шаг, держа коробку в руках. Талзир и Гиндрол шли за ним. Все трое поклонились, как только подошли к Карге. Узнав их, она кинула им мешок, что до этого держала. Он упал с характерным стуком бьющихся друг о друга драгоценных камней.
Когда она потянулась за коробкой, Карас умело изобразил нежелание его отдавать. Он повертел коробку в руках, удостоверяясь, что привлёк внимание Карги к ней. Дерево местами было помято, будто его пожевали.
— Проблемы? — её голос был холоден, как труп.
— На нас напали, — сказал Карас, — булетт принял коробку за свой обед.
— Хорошо ещё, что он не проглотил содержимое, — Талзир вышел вперёд, — или бы у него ужасно разболелся живот, — он нервно рассмеялся.
Глаза Карги сузились:
