Мы тихо ахнули. Вот гад, убил девушку, а мы с ним тут беседуем, вино распиваем. Ишь супостат хренов. Я насупилась и впилась глазами в этого убивцу.
— Да ладно Вам нервничать, в гробу она лежит живая, только усыплённая, а находится там для эксперименту, должны же принцы, как положено, три загадки разгадать, раз сюда на девушку поглядеть пожаловали.
Мы выдохнули воздух и немного расслабились.
— Что про себя-то рассказать? Слухи действительно разные, но поверьте, всё врут, всё врут.
— И что у вас три головы, врут? Ведь вы на самом деле человек.
— Вот что три головы — не врут, а сейчас я в моей любимой ипостаси, не буду же я за столом в три змеиные головы жрать? А с девушками как общаться прикажете? Да и гостей пугать не люблю, особливо приятных, — и опять подмигнул мне, как-то скабрезно улыбаясь.
Ох, не нравятся мне его улыбочки.
— Да, головы у меня действительно три. Это и радость моя, и беда. Говорят, одна голова хорошо, а две лучше. А вот лучше ли три — вопрос. У каждой головы своё мнение имеется, из-за чего у нас и разногласия возникают. Когда сильно поспорим, я узурпирую власть и единолично всё решаю, а они потом сердятся, тираном и узурпатором кличут, а я что, я за мирное урегулирование вопросов и единоличное главенство. Вот сейчас всё тихо, спокойно, а когда приму трёхглавый облик, так только в зале с огнеупорным покрытием стен общаться можем. Особливо Задумчивая голова старается.
Я ахнула.
— Так что, у Вас каждая голова личностью является?
— Так она на то и голова, и мозги у неё свои. Спинной мозг у нас, конечно, общий, до того места, что ниже спины доходит, но не им же думать прикажете. Вот и спорим. Одна голова именуется «Сильная» — личность она такая, всё могучее любит. Марья Моревна — её любовь, как прослышал про неё, полетели к Кощею в замок свататься. А она в это время Кощея победила, заковала двенадцатью цепями и в подвал каменный поместила.
Я опять ахнула, возьми, да и ляпни:
— А разве не Иван-дурак Кощея водой напоил, и он потом силу получил, цепи порвал?
— Говорю, слухи это дурацкие, всё врут. Я и сам дурак, зачем мне Иван. Увидел Кощея в беде, напоил приятеля, он цепи порвал, Моревну скрутил, благо злости на неё набрался за время заточения, да и передал мне на перевоспитание. Наградил, называется. Сильная голова как на неё посмотрела, так и до сих пор жить без неё не может.
При этом глянул на девушку, вздрогнул немного и примирительно так произнес:
— Любимая, ну зачем ты опять булавой постукиваешь, говорю же, любимая, ненаглядная, разве я когда тебя обидел? Награда ты моя несравненная.
Я подумала: «Обидишь такую, как же».
— Да, продолжил Горыныч, — вторая голова у меня «Добрый» называется. Жалостливая личность очень. Алёнушку спасти и сюда привести — это её идея. Если бы только одну Алёнушку, так и братца ее Иванушку привести пришлось, а он непоседливый — страсть, разбаловался здесь совершенно. Неймётся ему в замке, всё намеревается налево сбегать. Как набедокурил с девками в соседней деревне — в козленочка превращается и говорит: «Что с меня взять, козёл — и есть козёл, зачем, мол, в огород пускали?» А мне приходится отступные барышням выплачивать за поруганную честь. Всем без разбору плачу, от этого разориться могу, не буду же проверять, у кого была эта честь, а у кого нет? А ещё что очень неудобно: раньше, когда людей здесь не было, я в змеиной ипостаси в горах на коз охотился. Так инстинкт никуда не делся. Как увижу этого «Козленочка», так и сожрать его хочется. А Алёнушка это видит, сердится, рыдает, я этих слез жуть как не люблю. Третья голова у меня «Задумчивая». Не от слова думать, к сожалению, а от слова задумывать. Как задумает иногда что-нибудь — не знаешь, куда деться. Удумала в прошлый раз, что ей в невесты нужна Снегурочка — мол, хорошо зимой с ней пообщаться, а потом отдыхать от неё всё лето, когда она в облаках витает. Согласился я, слепили мы её из того, что было. Только получилась не как хотели, а как всегда, еле весны дождались. А теперь вот удумала Елену Прекрасную похитить. Похитили. Всё, надо вовремя останавливаться. Про Елену Прекрасную завтра разговор будет. Вы должны будете загадки разгадать. Получится — забирайте, а не получится — Лотту мне оставите.
— Мы так не договаривались, — сразу сказал Хи.
— Вы сами сюда прибыли, знали, кто я. Змей я, в конце концов, или не змей? Я подлый и ужасный, девушек похищаю, хорошо, что не питаюсь ими, хотя многие и в это верят. Поэтому разговор у меня короткий: угадаете — получите Елену, проиграете — Лотту оставите здесь. Ужин окончен, спасибо за компанию. Вас сейчас слуги устроят, отдыхайте. Утро вечера мудренее.
Я вошла в приготовленные мне покои и блаженно упала в глубокое кресло. Тепло, мягко, комфортно. Почему, спрашивается, я не могу долго жить в нормальных условиях? Что гонит меня по мокрым, грязным, опасным дорогам? Помощь принцам? Я отдавала себе отчет, что хочу, конечно, им помочь, но это предлог, не более. Посижу в этом уютном гнёздышке, что свил себе змей, и опять захочется в лес и дальше, дальше, дальше... Про змея и его загадки думать не хотелось, слишком всё странно. А думалось о другом.
Что со мной не так? И этот Горыныч, странный какой-то, хотя, как змею быть нестранным? Почему он так пристально смотрел на меня, говорил комплименты и зачем хочет меня оставить в замке? Игра? Не похоже вроде.
Искупалась в роскошном бассейне, облицованном белым мрамором, вытерлась белоснежным мягким полотенцем и залезла в постель. Уютно, заснуть бы сразу, только вот сон не шел, мысли какие-то лезли в голову. Спать бы в такой кровати и спать, а почему-то тревожно. Может, потому, что у Змея в доме, а может — потому, что принцев рядом нет. Наверное, второе: когда они рядом, так хорошо. Я привыкла засыпать в кольце их рук, согреваемая их теплом, ощущая постоянную заботу и внимание. Они и раньше не считали меня кем-то неравным себе, не было в них такого, а после зимовки что-то неощутимо изменилось. Я стала важна им, особенно Хи, я это чувствовала. Чем это вызвано — привыкли или что?
За этими мыслями не заметила, как дверь тихонько отворилась, и в комнату скользнула тень. Всё внутри меня напряглось: что делать, неужели конец, одна в комнате в доме Змея? Вжалась в перину и растворилась бы в ней, если бы могла. Говорили же принцы, что лучше спать вместе, так не послушалась.
— Лотта, не пугайся, это я, — тихо прошептала тень.
Кто я — пока непонятно, но не пугаться стало легче.
— Это я, Марья Моревна.
В таком случае просьба не пугаться довольно странная. Она Кощея смогла связать, а что стоит меня прихлопнуть?
— Лотта, — опять раздался голос, — слышу, что не спишь, я поговорить пришла. Предложение у меня есть.
