в проем, который создали. Но нет. В последний миг они отступили, оставив архимастера Хендина и Джулиен Имару одних. Они отвели взгляды, словно стыдясь, и обещали помочь, когда позовут.
— Когда время придет, мы семеро сработаем вместе, — сказал ей Хендин теперь. — После того, как ты используешь имя, я подам им сигнал. Мы связаны, хоть и на расстоянии, — он выглядел утомленно. Может, он вспоминал Пророков, с которыми раньше был связан.
Джулиен сказала в ответ на его взгляд:
— Не верю, что Придворная поэтесса мертва. Это глупо. Не может быть такого.
Он стиснул зубы, необычно враждебно выглядящий, словно она била по больному.
— Глупое случается, Джулиен Имара, — сказал он. — Ты это точно знаешь. И я знаю, что знаю. Когда я потянулся к ней, ощутил то же, как если бы тянулся к Валаниру Окуну или Серавану Миру.
— Что вы ощутили?
— Ничего, — сказал он. — В том и смысл.
Солнце поднималось. Бледно-розовая полоса тянулась за горами, небо светлело. Медленно становилось ярче. Серые горы менялись, появлялась зелень с золотом. Самая высокая гора, Хария, отражала солнце бледными камнями.
«Золотые вершины», — подумала она, и ей захотелось превратить это в песню.
Над полем боя кружили темные птицы.
Свет озарял роскошь зелено-золотой палатки Белой королевы. Джулиен перестала дышать от пришедшей в голову мысли. Она потянула архимастера Хендина за рукав.
— А если Дорн там?
— Это возможно, — сказал он.
— Тогда можно его забрать.
Из поля внизу доносились звуки, становясь резче, словно до этого мрак их приглушал. Крики и смех из лагеря королевы долетали до холмы.
«Шакалы на кладбище», — подумала Джулиен и тут же захотела забыть это.
Со стороны короля был только тонкий звук, словно точили клинок о камень.
— Я отдам жизнь, чтобы забрать его, — сказал Хендин. — Но нужно ждать шанса.
Она его понимала. Нужно было пережить бой. Она ненавидела это, но не могла ничего больше сделать. Стражи были стеной с копьями вокруг палатки. Она знала, какими были Избранные. Помнила их мертвые глаза, когда они бросили Дорна Аррина — и ее — в огонь.
Избранные не могли думать сами. Это было слабостью.
Джулиен встала на колени на траве. Там были камешки и роса. Солнце стало задевать круг камней, их тени темнели. У ног Джулиен был сверток ткани, потрепанный и мокрый. Он был аккуратно замотан, ведь это сделал Дорн Аррин. Джулиен не сразу смогла развязать ткань, увидеть сияние Серебряной ветви, а потом ткань упала.
— Это было его какое-то время, — она покрутила ветвь, красно-золотые яблоки сияли, мерцали. — И он должен быть там.
* * *
«Ты знаешь, что делать».
Ее металлический шепот в его ухе был, когда он проснулся. Дорн Аррин был один в палатке, но она словно разбудила его. Он уснул в Эйваре, но не знал, где. Он не знал, где был лагерь королевы. Где-то на холме среди шумящих последователей. Она путешествовала, собирала больше людей, но всегда возвращалась в одно место.
Утро отличалось. Когда он проснулся, он понял, что они переместились за ночь. Он понимал, что так будет, но думал, что ощутит это.
Этерелл Лир заглянул внутрь.
— Вот-вот начнется, — сказал он. — Одевайся, — он звучал спокойно, значит, ощущал обратное. — Ты должен это видеть, — добавил он с ноткой восторга. Его голова пропала из палатки.
Это привлекло внимание Дорна. Он быстро оделся в новую чистую одежду. Ритуал, который он почти перестал замечать. Одежда отличалась. Он привык к цветам. Но эта одежда была черной с серебряным узором и поясом. Формальная одежда поэта Академии.
Он закрепил пояс, прошел к выходу и палатки и осторожно выдохнул. Он почти боялся смотреть. Крики последователей королевы намекали на то, что он увидит. Он знал, что увидит поле боя.
Когда он выглядел, увидел плечи Избранных. Он исправился: бессмертных. Элиссан звал их Избранными, но король-поэт был уже воспоминанием. То, что Белая королева сделала с ними, было важнее всего. Этерелл сказал ему об этом, как они вытаскивали из себя топоры и мечи и быстро исцелялись. Их нельзя было убить.
Вечером Дорн Аррин позволил вытащить его из палатки, потому что больше сил ушло бы на сопротивление. Но он был настороже. Этерелл пытался говорить с ним обо всем, предложив Дорну вина. Это было две ночи назад.
— Значит, они будут жить вечно, — отметил Дорн. Вино расслабило его язык. — Жаль, что Элиссан Диар не выбрал добрых или умных. Наглые стали бессмертными, будут мучить мир вечность. Все печально.
Он сказал это, хотя бессмертные были вокруг него, охраняли и мешали бежать. Может, хотел проверить, понимали они или нет. Они не издавали ни звука, их лица не менялись. Если у них была вечная жизнь, она напоминала смерть.
Этерелл поднял кубок.
— Могло быть хуже, — его глаза сияли. — Она могла бы сделать меня бессмертным. И я вечно тебя раздражал бы.
На это Дорн не ответил. Он не хотел давать Этереллу еще больше внимания. Когда Дорн думал о годах, которые терпел, когда он даже не знал того, в кого влюбился… он не мог представить дурака хуже, чем он сам.
Утром боя он увидел, кроме полуголых последователей королевы с мечами и копьями серьезную и собранную армию серых фигур на востоке. Армия Теневого короля. Они закрыли зелень луга как муравьи, не двигались. Дорн вспомнил туман над морем вокруг Острова Академии.
На севере были холмы, а дальше — горы. В тех холмах можно было спрятаться. А Джулиен Имара точно постарается применить свое оружие, если он ее понял.
А потом королева оказалась перед ним, сияя белизной, кроме красных точек над скулами. В этот день ее волосы были золотыми, без красного отблеска, ниспадали до колен, отчасти заплетенные в косы. Ее глаза были фиолетовыми. Она сказала:
— Когда придет время, ты должен быть готов, Дорн Аррин. У тебя нет выбора.
Она прижала ладони к его голове. Будто благословляла.
— Мы с моим противником сразимся сегодня, — сказала она. — Пора.
И он знал, что у него вообще не было выбора.
Она смотрела на него.
— Ты что-то скрываешь, — она оглянулась на холмы. — Возможно, там ждут твои друзья, чтобы помочь, — он постарался не охнуть от этого. Ее улыбка ослепляла. — Никто не заберет тебя у меня, Дорн Аррин, — сказала она. — Пусть пытаются. Ты — мой.
Она ушла. Он увидел у нее длинный меч, клинок был из кристалла, и свет солнца отражался на траву красками.
Дорн посмотрел на холмы, прошептал молитву. Он надеялся, что Джулиен не полезет к нему.
Этерелл подошел к нему.
— Видишь? —
