У поля боя было кольцо стоячих камней, оттуда они могли потянуть древнюю магию для перехода. Джулиен не понимала детали, и ей было все равно. Она была слишком занята, думая, где может быть Дорн, стараясь не думать об этом.
Ночами она и архимастер сидели в зале портретов и говорили о жизнях. Они ощущала теперь равенство между ними. Расстояние учителя и ученика пропало за эти дни.
Он рассказал ей, что был третьим сыном небольшого аристократа, как он рос, читая все, что мог, изучая лиру. У него был учитель, пока не пришло время отправлять его в Академию. И он шел по прямой без колебаний или сожалений.
Джулиен говорила о своей семье. Сначала немного. Она впервые пыталась говорить о себе после Сендары Диар. С другой девушкой всегда было ощущение натужного терпения, вежливости, когда Джулиен говорила о себе, она ощущала, что Сендара играет интерес. Архимастер был другим, хотя она говорила с ним сдержанно. Она хотела быть понятой, но начала понимать, что это невозможно. Вряд ли кто-то мог знать, почему она ощущала себя как в плену, когда ее жизнь казалась хорошей. И вряд ли кто-то знал, как ощущалось быть изгоем в Академии.
Когда архимастер Хендин говорил о юности, учителях, и как его обучение поддерживали, она не могла скрыть зависть. Для него это было естественным. Он и не думал об этом.
Он пытался понять.
— Есть много путей для обучения, — сказал он. Джулиен знала, что этот мужчина ухаживал за учениками так же внимательно, как за садом, и она была благодарна, хоть и не была до конца убеждена.
Она пыталась не думать о себе в том черно-серебряном платье, об уверенном отражении меж дверей. Спокойная, уверенная в своих силах. Это пропало. Она снова бегала по коридорам как ребенок.
Серые дни в Вассилиане проходили, и планы не были реальными для нее. Она знала, эти дни скоро кончатся, но они не говорили об опасности впереди. Но было сложно поверить.
До дня отбытия, когда она увидела архимастера Хендина в коридоре. Он выглядел так, как когда понял, что Дорна похитили. Хуже.
Она подбежала к нему.
— Что такое?
— Ничего, — он не смотрел ей в глаза.
— Скажите. Это… Это…
— Нет.
Джулиен не хотела признаваться, что была этому рада, когда он был так расстроен. Она сказала:
— Я знаю, что-то не так.
Он вдруг прислонился к стене.
— Мне придется открыть это совету. Я пытался днями дотянуться до Лин Амаристот и поведать ей о наших планах. И узнать, есть ли у нее новости.
— Хорошо, — сказала Джулиен. — Что она вам сказала?
Он смотрел мимо нее, словно его интересовала стена.
— Ничего, — сказал он. — Когда я дотянулся до нее, я ощутил то же, что в прошлом с остальными. Ошибки нет.
— Не понимаю, — хотя отчасти она поняла, руки дрожали. — Остальные?
Он смотрел вперед.
— Те, кто мертвы.
* * *
Как оружие Белой королевы, Дорн Аррин охранялся. Он слышал по ночам, как ее последователи танцевали и громко совокуплялись снаружи, но его держали в стороне. Он никогда не ходил без двух стражей, бессмертных, как она их звала.
Каждый день Этерелл Лир пытался вывести его из палатки — выпить, поесть у костра — и Дорн отказывался. Если его так используют, он сохранит достоинство. Он был рад только, что никто, кроме леди Теневого короля, не видел, как близко он был к тому, чтобы предать себя.
Он не стал бы спрашивать у королевы о том, что будет с ним после битвы. Он подозревал, что он все время будет ее, пока не найдет способ сбежать.
У него была одна надежда: Джулиен Имара знала имя королевы. Надежды было мало, но хоть что-то. Пока Белая королева не знала этого, шанс был.
Его мысли кипели от беспокойства и надежды.
В последнюю ночь перед боем Белая королева пришла к нему. Он сначала увидел ее свет в ночи, а потом она вошла в палатку. Она была довольной, как накормленная кошка.
— Завтра это начнется, — сказала она. — Ты будешь ключом. Слушай внимательно.
Она давала указания, и Дорн не мог говорить или отвести от нее взгляда. Она словно стала выше с их прошлой встречи, и он не мог забыть, как она ела сырое мясо на пиру у Теневого короля. Кровь мира питала ее, он был убежден. И она собиралась выпить все.
Он не мог ничего поделать, пока она давала указания. Было как раньше: она поцеловала его в лоб, и приказ проник в его кости. Имя короля делало его оружием, и этой ночью она использует его.
Хотя ночь укрывала поле, Джулиен Имара видела, как собираются армии. С вершины холма она и архимастер Хендин из-за стоячих камней смотрели на поле. С запада, из Эйвара пришли армии Белой королевы. Даже с высоты Джулиен слышала их вой. Вместе они были волной, которая постоянно вздымалась и опадала. Сторона королевы была хаосом. Порядок был только у вооруженных мужчин вокруг ее палатки. То, видимо, были Избранные.
Армия на другой стороне была такой, как Джулиен представляла. Серьезные серые батальоны стояли, сколько было видно, на востоке. У каждого батальона было черное знамя. Сторона короля была тихой, его многочисленная армия стояла как фигуры на доске.
Джулиен не знала, что пугало больше: тишина на стороне короля или вой на стороне королевы.
Тени поднялись, рассвет начинался над полем боя. Джулиен видела, что между армиями лежало пространство, которое они не пересекали, даже буйные последователи королевы. Странная формальность боя с назначенным временем и местом, наверное, влияло и на то, как битва проводилась.
Джулиен повернулась к архимастеру Хендину, его серые глаза смотрели на все, не меняясь. Он выглядел спокойно. Это был их отчаянный шаг, но, может, потому он уже не боялся.
— Как подадите сигнал? — спросила она. Она думала, что другие Пророки пройдут с ними через портал. Они пели ночью в зале портретов, архимастер Хендин и еще шестеро, часами после заката солнца. Они стояли кругом. Свет в каждой метке становился ярче с каждым часом, пока лучи не соединились в центре. Джулиен смотрела, как точка света расширялась и удлинялась, пока не появилась прореха в ткани мира.
Было время, когда этими же силами она создала такой портал. Теперь она могла лишь смотреть.
Она ощущала голод и восторг, глядя на эту магию, которой лишилась. И она думала, что эти Пророки с их огромным даром захотят пройти
