Вот мы и приехали.
— Да.
— Я подумаю, Костоправ.
— У нас мало времени.
— И все время в мире. Я подумаю. А вы с твоей подружкой пока переводите.
Я понял, что меня отсылают еще до того, как мы добрались до причины этой беседы наедине. Лицо у Душечки было каменное. Что творится за камнем — не разберешь. Я медленно двинулся к дверям.
— Костоправ, постой, — показала она.
Я остановился. Начинается.
— Кто она, Костоправ?
Проклятие! Опять меня обошли. Холодок по спине. Чувство вины. Я не хотел врать Душечке в лицо.
— Просто женщина.
— Значит, ничего особенного? А может быть, близкий друг?
— Кое-что особенное в ней есть. На свой лад.
— Понимаю. Попроси Молчуна зайти.
Я снова поднялся, молча кивая. Она не останавливала меня, пока я не начал открывать дверь.
Она приказала мне сесть — я подчинился. Душечка осталась на ногах.
— Ты думаешь, что я холодно отношусь к новостям, — показала она, расхаживая по комнате. — Тебе неприятно, что я встретила весть о том, что Ворон жив, без особенной радости.
— Нет. Я думал, это потрясет тебя. Взволнует.
— Не потрясло. Я ожидала чего-то в этом роде. Расстроило — да. Когда открываются старые раны, очень больно.
Я изумленно смотрел, как она мечется.
— Наш Ворон. Он так и не вырос. Неколебим, как скала. Лишен малейших следов обезволивающей совести. Силен. Хитер. Жёсток. Жесток. Все это, и сверх того. Так? Так. И трус.
— Что? Как ты можешь…
— Он сбежал. Много лет назад его жена оказалась замешана в каких-то махинациях с Хромым. Думаешь, он попытался узнать правду, во всем разобраться? Нет, он убивал и записался в Черный Отряд, чтобы убивать. Он бросил двух младенцев на произвол судьбы.
Теперь Душечка кипела. Она раскрывала тайны, выплескивая наружу то, что я знал прежде лишь по смутным, расплывчатым намекам.
— Не защищай его, — говорила она. — Я не преминула выяснить.
Он бежал из Черною Отряда. Ради меня? Это был повод, а не причина. Он боялся привязанности. Почему он подобрал меня в той деревне? Чувствовал себя виноватым оттого, что бросил собственных детей. Я была безопасным ребенком. И, оставаясь ребенком, я оставалась безопасной — вклад капитала чувств. Но я выросла, Костоправ. И все эти годы для меня не существовало другого мужчины.
А мне следовало догадаться, Я ведь видела, как он отталкивал людей, как только те пытались сблизиться с ним не на его условиях. Но после того кошмара, что он сотворил в Арче, мне показалось, что я смогу вернуть его. Когда мы бежали на юг от Госпожи и Отряда одновременно, я призналась ему в своих чувствах. Открыла копилку, где хранила мечты с тех самых пор, как начала думать о мужчинах.
И он переменился. Он походил на перепуганного зверя в клетке. Когда появился с остатком Отряда Лейтенант, Ворон тут же успокоился. А через пару часов был уже «мертв».
У меня уже тогда возникли подозрения. В глубине души я все знала. Только поэтому я сейчас не превратилась в тряпку, как ты ожидал. Ты знаешь, что иногда по ночам я плачу. Я плачу по детским мечтам. Потому что они не умирают, хотя я бессильна воплотить их. Я плачу, потому что не могу осуществить единственное свое настоящее желание. Понимаешь?
Я вспомнил Госпожу, вспомнил ее судьбу и кивнул. Ответить было нечего.
— Я сейчас снова расплачусь. Уходи. Пожалуйста. И пусть Молчун подойдет.
Искать Молчуна не пришлось — он ждал в зале совещаний. Я посмотрел заходящему колдуну в спину, раздумывая, мерещится мне или это предвидение.
Душечка дала мне немало поводов для размышлений.
Стоит установить крайний срок, и время летит к нему стрелой. Часы вселенной завертелись, точно лопнула туго натянутая пружина. Четыре дня коту под хвост — фьють. А я ведь почти не тратил времени на сон.
Мы с Ардат переводили. И переводили. И переводили. Она читала вслух, переводя с листа. Я записывал, пока руки не сводила судорога. Иногда меня сменял Молчун.
Ради проверки я подсовывал иногда уже переведенные документы, особенно те, над которыми мы работали со Следопытом. Нередко попадались расхождения.
На четвертое утро я напал на след. Мы работали над одним из списков. Такой бал в наше время назывался бы войной. Или, самое меньшее, восстанием. Имя за именем. Имярек Такой-то из Оттуда-то, с госпожой Такой-то, шестнадцать титулов, из них действительности соответствуют четыре. К тому времени, когда герольды объявляли последнее имя, гости должны были скончаться от старости.
И где-то в середине списка Госпожа на мгновение сбилась. «Ага!» — сказал я себе. Что-то близко. Я насторожил уши.
Чтение продолжалось как ни в чем не бывало. Через несколько минут я уже не был уверен, что мне не померещилось. Разумно предположить, что насторожившее ее имя — не то, что она произносила в тот момент. Она вынуждена была подстраиваться под скорость моего письма. Ее глаза далеко обгоняли мою руку.
Но ни одно из имен в списке не показалось мне знакомым.
Я собрался позже просмотреть список еще раз, в одиночестве, надеясь, что Госпожа что-то пропустила.
Но так и не получилось.
— Перерыв, — сказала Госпожа после полудня. — Я хочу чаю. Костоправ, ты будешь?
— Обязательно. И хлеба ломоть. — Я царапал бумагу еще с полминуты, прежде чем сообразил, что произошло.
Что? Сама Госпожа подает мне чай? А я ей приказы машинально отдаю? Меня перекосило. Насколько же она вжилась в роль? И насколько ее играет? Она, наверное, уже несколько веков не заваривала себе чай. Если вообще это когда-то делала.
Я встал, собираясь пойти за ней, но у выхода замер.
В пятнадцати шагах вниз по коридору, под слабой до скаредности лампой, Госпожу прижал к стенке Масло. Нес какую-то ерепень. Почему я не предусмотрел этого — понятия не имею. Сомневаюсь, что и Госпожа предусмотрела. Вряд ли с ней обходились подобным образом.
Масло начал настаивать. Я хотел было развести их, потом раздумал. Не рассердить бы ее своим вмешательством.
Тихие шаги с другой стороны. Ильмо. Застыл. Масло был слишком занят, чтобы нас заметить.
— Надо что-то сделать, — прошептал Ильмо. — Этих хлопот нам еще не хватало.
Госпожа не проявляла ни беспокойства, ни испуга.
— Думаю, она справится сама.
Масло получил однозначное «нет». Не принял отрицательного ответа. Попытался лапнуть.
Получил за наглость мягкий шлепок. Это его только разозлило. Он решил взять желаемое силой. Мы с Ильмо уже двинулись вперед, когда Масло исчез в водовороте пинков и ударов, из которого тут же вывалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой — за правую. Ардат двинулась дальше, нимало не смутившись.
