— Если я сегодня посижу с ним ночью, завтра сможем отправиться в путь.
— Не надо. Побереги себя, — Дарен улыбнулся (впервые искренне за их путешествие, насколько помнила Велимира), а потом пошел обратно к костру.
Но поберечь себя у Вели не вышло. Полночи она ворочалась: сон никак не шел. Потом, раздосадовано вздохнув, пошла посмотреть на бывшего пленника. К удивлению и смущению девушки, тот тоже бодрствовал.
— Ой. А ты почему не спишь?
— Ночь красивая.
Велимира немного смутилась, но потом все-таки повернулась:
— Тебе силы надо восстанавливать.
Яромир аккуратно повернул голову к ней:
— Давай поговорим?
— О чем?
— Просто поговорим.
Девушка снова почему-то покраснела (ну ведь не потому же, что даже в таком состоянии Яромир был очень красив?), но все же тихо ответила:
— Хорошо, — а потом добавила: — но только если совместим разговоры с лечением.
— Можно было и не спрашивать. Знаешь, я был бы очень признателен, если ты объяснила мне… Как ты это делаешь? Я до сих пор не встречал чаровника, который умел бы… не только калечить людей.
— Встречал, да только не понял, — улыбнулась Веля, — их было несколько в каждом военном госпитале. А ты воевал.
Яромир кивнул, а потом задумчиво спросил:
— Почему же тогда другие чаровники… — он поморщился, — те, которые обычные, почему они никогда не участвуют в военных действиях?
— Участвуют, но только конченные фанатики. Трусы, потому что, — злобно буркнула обычно вежливая девушка, — забыли, что за Дар нельзя платить чужой болью. А себя жалко.
— А вы? Чем платите вы?
Но тут девушка нахмурилась и, промямлив что-то несуразное, поспешила переменить тему, одновременно делая какое-то движение руками, отчего гноящаяся рана вдоль лба почти перестала болеть. Яр тут же сделал себе заметку на будущее: больше этого аспекта в разговорах не касаться, но и не выпускать его из головы.
В общем, слово за слово, да так они и проболтали всю ночь и утро, вплоть до пробуждения Ждана с Дареном. Последний проснулся первым, и потому увидел это представление первым.
Веля, сидя по-восточному, ожесточенно жестикулировала одной рукой, а второй оперлась о землю. Яромир, к удивлению Дара, не только слушал ее, но и улыбался. А потом, заметив войника и покачав головой громкое велино с упреком: "Яромир!", сел.
Войник не мог поверить своим глазам. Это было какое-то неестественное волшебство.
— Закрой рот, муха влетит, — посоветовал уже успевший встать, и теперь усердно зевающий Ждан.
И все рассмеялись. Хохотали до колик, пока Велимира не заметила отсутствие зеленоватого амулета на груди Дарена.
— Где он?
— Кто? — голоса мужчин слились воедино.
— Амулет!
Дар удивленно пощупал грудь рукой, а потом, махнув рукой, ответил:
— В сумке.
— Одень его!
— Зачем?
— Дарен, одень немедленно, — забеспокоилась девушка.
Войник сложил руки на груди.
— Так. Есть то, о чем я не знаю?
— Есть то, о чем тебе знать не надо, — нервно отозвалась та, теребя пальцами штаны.
Ждан изумленно поглядел на нее: Веля была настолько испугана, что, казалось, сейчас сама бросится на войника.
— Ну нет уж, — хмуро ответил Дар, — либо ты мне сейчас говоришь все, либо я его вообще выкину.
— Чтобы потом тебя по нему выследили и всех нас убили?!
Они стояли друг напротив друга и мерили друг друга взглядами: Веля — испуганным, и Дарен — изучающим.
— Стоп, — вмешался почти выздоровевший Яромир, о котором все забыли, — что происходит? Какой амулет?
И тут Дар не выдержал:
— Тот самый, из-за которого тебя так разукрасили! Эта девчонка все знала!
— Неправда!.. — Велимира опешила от такого наступления того, кто только вчера благодарил ее.
— Неправда, значит? — вкрадчиво спросил войник, подходя ближе, потом ткнул в шрам на скуле: — это, может быть, тоже неправда? Или это? — палец переместился на Яромира.
— Ты был выбран Осенью!
— Да какой, к дьяболу, осенью?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?
— Я?..
Веля даже всхлипнула от такой несправедливости — и побежала в лес.
Яромир проводил ее взглядом, а потом стал медленно подниматься на ноги.
— Ты сдурел? — мрачно поинтересовался Дарен.
Друг повернулся (войник какое-то мгновение, не мог понять его выражение глаз), а потом тихо сказал:
— Зря ты так.
И медленно побрел вслед за девушкой.
Дар ругнулся и направился за ним.
Ну почему в этом мире все не может быть так, как надо?..
Естественно, ему еще и извиняться пришлось.
А когда они вернулись, Ждан подсел ближе к костру и угрюмо проговорил:
— И что мы теперь делать будем?
Сначала все молчали, а потом Веля рискнула спросить:
— В смысле?
— В смысле: куда направимся?
Все почему-то посмотрели на Дарена. Тот пожал плечами:
— Не знаю. Можно в город. Хотя меня наверняка сейчас ищут.
Снова наступило молчание. В высокой траве стрекотали цикады, на корнях деревьев зажигались зеленоватые червячки-светлячки. Тихо шуршала около речки ковыль, да раздавалось фырканье лошадей, привязанных неподалеку.
— Это все из-за этого амулета? — вдруг спросил Яромир, два побега назад расставшийся с большей частью своих волос во время их мойки и пребывавший на данный момент не в самом лучшем расположении духа.
— Не только, — Дар в упор посмотрел на друга, — еще я — государственный преступник, утаивший амулет, и временно реабилитированный здронновец, проваливший важное краллево задание.
Яромир в изумлении молчал с несколько пылинок, а потом с трудом выговорил:
— Твою ж мать… много же я пропустил. Расскажешь?
— Как-нибудь в другой раз.
Войник вздохнул и зачем-то отошел к лошадям, а после подал другу тот самый мешок с перевязью, который они успели стащить из временного убежища Карстера.
— О! — радостно воскликнул шатренец, — мои вещи! Когда ты успел? А то я думал — придется самому этого врыхиного сына откапывать, чтобы яйца оторвать, ой прости, Вель.
Девушка покраснела и хмуро поглядела на виноватое лицо Яромира.
— "Вель"? — недовольно проворчал Ждан, — как у вас все быстро развивается…
Но его реплика осталась незамеченной.
— Да, Яр, — Дарен вдруг задумчиво поглядел на второй короткий меч, — я все хотел спросить… Ты же вроде как владел лишь одним мечом? Да и лук больше любил…
— А, — тот отмахнулся, — долгая история. Если вкратце, то когда ты меня той бабке оставил, я достаточно быстро поправился, но правая рука продолжала висеть плетью, и ни один лекарь ничего сделать не смог. Тогда я пошел разрабатывать левую, ибо негоже воину так вляпываться. Когда закончил — мы уже успели проиграть войну…
