У Вадина перехватило дыхание. Мирейн купил ее. Она была свободна. Дарованная королем вольная могла поднять человека из рабыни в королевы. Конечно, Мирейн не поднял бы ее так высоко, но она и не вынесла бы этого. Да и Вадин не был принцем, а всего лишь королевским слугой, так же как Лиди — служанкой княжны.
Его молчание обеспокоило ее. Она подняла голову с его груди, и лицо ее застыло, готовясь к худшему.
— Ты не рад. У тебя здесь есть женщина. Я годилась только для твоих ночей в городе, когда ты нуждался в новом лице и купленной любви, в ком-то, кто уйдет, когда тебе хочется, и забудет, когда тебе это будет угодно. Я уйду по одному твоему слову, мой господин, и не буду преследовать тебя.
Вадин крепче сжал ее в объятиях и заглянул в ее глаза, широко открытые, спокойные, без намека на слезы.
— Ты хочешь этого? Хочешь уйти?
— Я не останусь там, где я не желанна.
— Он купил тебя для меня, понимаешь? — сказал Вадин. — Он знал, что я никогда не приму от него подарка. Поэтому он освободил тебя, приставил в услужение к Ширани и позволил тебе самой решать, хочешь ли ты быть со мной. Маленький хитрый негодяй!
— Он — король.
И королева не могла бы произнести эти слова с большей уверенностью и спокойствием.
— Несомненно, — согласился Вадин. — А еще он — прирожденный притворщик. И очень высокого мнения о тебе. — Это замечание повергло ее в смущение, и Вадин поцеловал ее. — Лида, дорогая, нам надо быть осторожными, а то он захочет видеть нас не только в постели, но и под венцом.
— О нет. Этого мы сделать не можем. Ты — лорд, и победитель, и друг короля. А я…
— А ты — леди, и умная женщина, и друг короля. Разве ты не видишь, что он замышляет? Если б я когда-нибудь скопил достаточно серебра, чтобы выкупить тебя, ты была бы только свободной женщиной. А раз он купил тебя, ты можешь быть того звания, какого повелит король. А из свободных женщин только самые высокородные могут прислуживать княжне.
— Ой, — сказала Лид и с удивлением, — да он совершенный негодник. — Ее улыбка была не менее лучезарной, чем его. — Скажи мне, мой господин, может ли благородная женщина развлекаться с мужчиной, который ей не муж?
— Это не слишком одобряют, но такое случается.
— Меня тоже не слишком одобряют. Да я и не стремлюсь к этому. Честно предупреждаю, Вадин.
— Очень честно.
Его глаза были прикованы к ее телу, и его разум тоже.
Лиди толкнула его на кровать. Вадин улыбнулся; она поиграла с бородой, которую он только что чуть не потерял.
— Я полагаю, — сказал Вадин, — что мне придется разориться, чтобы удержать твою благосклонность.
— Может быть, — сказала она, прижимаясь к нему всем телом. — А может, и нет. Я была плохой шлюхой. Я выбирала мужчин больше ради любви, чем ради денег, а многие ночи не работала вообще.
— Но зато когда ты работала, — пробормотал он, — ах! — У него перехватило дыхание; когда Лиди сделала нечто совершенно безнравственное. — Колдунья.
— Милый мальчик, — сказала Лиди, которая была на целый сезон старше его.
Вадин оскалил зубы; она рассмеялась и стала плести новое заклинание, чтобы окрутить его.
— Мирейн!
Этот возглас согревал их даже в рассветной прохладе: армию, проходившую по Долу бесконечным потоком людей, животных, повозок и колесниц; людей, пришедших посмотреть на ее отправление, женщин, детей и стариков, слуг и прислужников, а также старейшин, которые будут охранять королевство в отсутствие Мирейна.
— Мирейн! — кричали они то вразнобой, то дружным хором.
И по мере того как хаос становился армией, поднялся новый клич, раскатистый, как удары барабана:
— Ан-Ш'Эндор! Ан-Ш'Эндор!
Внутри стен замка это казалось ревом моря. Вадин, замерзший и угрюмый, вытащенный из теплой кровати, на всякий случай еще раз подтянул подпругу Рами. Ее взгляд, полный упрека, заставил его почувствовать себя злодеем. Он сел в седло так бережно, как только смог, и посмотрел вокруг. Но напрасно: Лиди не пришла проводить его. Она должна была прислуживать княжне, да и вообще ненавидела расставания. Ей даже в голову не приходило, что он может не вернуться. Зато она одела его в походную одежду и доспехи, и заплела его волосы для войны, и дала ему нечто на память: поцелуй длиной в вечность и все же слишком короткий. Губы Вадина все еще пылали от этого поцелуя.
Он хмуро заставил себя не думать о Лиди до тех пор, пока не вернется в ее объятия. Бешеный, порядочный озорник, искушал крепко взнузданного боевого жеребца Аджана своей свободой от сбруи. Он уже лягнул одного конюха за то, что тот осмелился подойти к нему с недоуздком.
Наконец и Мирейн, сияющий и в приподнятом настроении, пришел из храма, где он молился в одиночестве. Его алые с золотом одежды пылали в лучах восходящего солнца. При его появлении среди его эскорта и нескольких горожан, задержавшихся внутри стен, раздались возгласы, слабым эхом повторив крики толпы и шум снаружи. Он одарил всех улыбкой, быстрыми шагами приближаясь к своему сенелю, стоявшему прямо напротив оруженосцев. Все они имели довольно жалкий вид после ночного разгула, в результате которого их лица были догола выскоблены напоказ всему миру. Вадин слышал только самый конец язвительных разглагольствований Аджана по поводу их безрассудства.
Но под взглядом Мирейна оруженосцы подтянулись. Их подбородки поднялись, глаза широко раскрылись, обрели живость и засверкали. Когда он поприветствовал их, правда, с некоторой долей иронии, но все же с большим уважением, они стали выглядеть так, будто вот-вот лопнут от любви и гордости.
Мирейн опять двинулся в алом сиянии на спине Бешеного. Ворота распахнулись, и в них ворвался утренний ветер, принесший с собой рев толпы. Король поскакал прямо сквозь людскую массу, и Вадин поднял его новое знамя — золотое Солнце на кроваво-красном поле. Ликование достигло наивысшей точки.
Там, где земля выравнивалась после спуска со скалы, на которой стоял замок, Мирейн поднял Бешеного на дыбы и взмахнул над головой мечом. Искры промелькнули над всей колонной: это мечи и копья взметнулись в воздух ему в ответ. Протрубил рог. С цоканьем копыт и погромыхиванием повозок и колесниц армия начала движение.
— Теперь он на своем месте, — сказала Имин.
Она ехала рядом с Вадином и ученым из Аншана, с неизменной арфой за спиной и без всякого оружия на поясе. Взгляд ее был устремлен на Мирейна, который теперь ехал далеко позади, среди пеших солдат. Он повесил свой шлем на луку седла; Имин увидела, как блеснули его белые зубы, когда он засмеялся над чьей-то шуткой.
— Он прирожденный вождь, — заметил Вадин. — А вот будет ли он генералом, еще посмотрим.
