— Не нужно мерить всех под одну гребёнку! — говорила Наследница. — Среди разбойников и пиратов встречались хорошие люди. Например Зелёная Борода. Он отпускал за бесплатно каждого, кто сумел его рассмешить. А кто не сумел, тех тоже отпускал — за выкуп. Так же и с авантюристами… Например, Белая Лиса? Она прикинулась аристократкой, пробилась в высший свет Ханаара, и очаровала их верховного жреца. И вышла за него замуж, и отговорила начинать войну с кузуни! Спасла тысячи жизней… Вот современные девушки — разве смогли бы провернуть что-нибудь подобное? Нет. — Найпа грустно улыбнулась. — Они покорны судьбе… Раньше люди жили ради ЖИЗНИ! А теперь — ради выживания.
Братец немного помолчал. Он знал что ответить, но выбирал более точные выражения. Наконец взглянул Найпе в глаза и заговорил. Спокойно и уверенно:
— Найпа, не обижайся, но ты плохо знаешь историю. Потому что вместо учёбы читала любовные истории об авантюристах. И верила в них, будто глупая дочь купца. Твоя Белая Лиса была интриганкой, пронырой, женщиной без чести и даже намёка на доброту. Она отравила с сотню ханаарских советников и чиновников, ещё столько же упрятала в тюрьму и разрушила с полсотни семей. А твой Зелёная Борода, напившись, лично душил пленных — да, тех у кого не было богатых друзей, способных заплатить выкуп. А однажды он угрохал родного брата! Вот такие они, «солдаты удачи».
— Ложь!
— Не веришь — твоё право. Бессмысленно пытаться переубедить человека, который не хочет, чтоб его переубедили, — Назай кивнул. — Повзрослеешь — сама всё поймёшь. Вот только не случилось бы это слишком поздно.
Найпа собралась с духом, сжала кулачки, приготовилась толкать речь, рушить оборону брата, доказывать «правоту»… Глубоко вдохнула… И, вдруг, бессильно выдохнула. Села на узорчатый ковёр и безнадёжно улыбнулась:
— Знаешь, а быть может ты и прав… Но тогда я неправильный человек. Ведь никогда не признаю чужих правил и не буду ломать свою суть. Хочу жить лихой, интересной, яркой жизнью, а не быть шестерёнкой в часовом механизме. Ну что в этом плохого? Я человек, а значит сама решаю что мне делать и какой быть. Не буду взрослеть, это моё право.
— Ты будущая правительница, а значит обязана стать серьёзной, — устало проговорил Назай. — У каждого своя задача: у крестьян, ремесленников, торговцев, военных. Вот править страной — твоя задача, и она тяжелая. Мы, люди, рождаемся, чтоб выполнять свой долг, свою работу. Неужели это так тяжело понять?
Настала тишина. Найпа вертела в руках заточку, Назай перебирал чётки… Из-за двери доносились гортанные голоса шершней. Уж не обсуждают ли они недавний разговор «арестантов»? Вряд-ли. Шершни — честный народ.
Тем временем Наследница присмотрелась к брату. На нём была белоснежная рубаха, малиновый пояс и широкие зелёные штаны. Всё это вышито орнаментами-оберегами, совершенно чистое. Даже пахло чистотой — мыльными зельями и отварами… Лицо — сама честность. Как ни странно, большие зелёные глаза лишь подчёркивали прямодушие парня. В русых косичках — тёмно-синяя лента…
— Слышь, Назай, ты такой весь чистенький, безупречный. Ты вообще справляешь нужду? — спросила сестра.
— Справляю, — ответил, улыбнувшись, светоносец. — После специальной молитвы.
И это разрядило висевшее в воздухе напряжение — Найпа дико захохотала! Она прямо заливалась смехом, держась руками за живот. Она была не очень-то похожа на будущую княгиню…
— Вот за это я тебя уважаю, — сказала, отдышавшись, девчушка. — Ты правильный, но ценишь шутки. — Вытерла слёзы. — Спасибо.
Брат пожал плечами:
— Не за что. На самом деле я не против радости жизни, не против всяких там приключений, книг про пиратов и прочего… Помечтать и я люблю. А иногда могу и поразвлечься. Как тогда — два года назад, у мёртвого дуба. Нас послали уничтожить молодого маразута, который, по глупости, ушёл от своего отряда. Ну мы его уничтожили. Но затем — вместо того чтобы возвращаться на базу — устроили дикую охоту на морвошей! Они же просто сгустки злобы, не знают ни страха ни упрёка, вообще ничего, кроме желания убивать всех и вся. Мы могли бы сразу поджарить их Священным огнём, но вместо этого начали от них убегать… Они гонялись за нами целый день, дико вопили, захлёбывались ядом… А мы улепётывали на лошадях и отстреливали трёхруких из луков — одного за другим. Делали ставки, кто больше убьёт! Я убил меньше всех… Проиграл шестнадцать пачек чая. Было весело! Так что понимаю — в жизни должен быть хоть какой-то интерес. Но у меня на первом месте — долг.
— Хм, понимаю. Но есть ещё один вопросик, — девушка прищурилась, — Зачем было издеваться над морвошами? Ты пойми правильно: я не жалею злых тварей, война есть война. Но иногда жестокость мира мне непонятна. Грызня пауков в банке! Зачем Боги устроили Затмение, и всё это допустили? Зачем они вообще допускают войны и страдания? А что касаемо «на первом месте — долг»… Мы все с детства только и слышим, что что-то кому-то должны. Разве нельзя жить по-другому?
— Увы — нельзя. Хочешь весёлой сахарной жизни? Я тоже. Все хотят, но не все ноют. Хватит парИть в облачках. Да, мир жесток, жизнь тяжела — но такова реальность. Надо просто делать своё дело. И помнить, что Боги суровы, но милосердны — ничего не делают просто так. Пути Судьбы неисповедимы, иногда мы должны смириться — не пытаться всё понять. Должны просто верить, что все наши страдания будут вознаграждены, причём очень щедро — хоть случится это нескоро, и наверно не при этой жизни.
— Угу. Снова я слышу от тебя богословские догмы. «Всё будет чудесно, но когда-то потом». Почему нельзя завоевать счастье уже сейчас? Или хотя бы попробовать?
— КАК?
Найпа закрыла глаза.
— Поживём — увидим, — сказала она. — Вот технократы придут к власти — может, и изменят всё к лучшему. Тогда каждый сможет жить как сочтёт нужным и выражать себя как захочет. На технократов моя последняя надежда.
Назай мрачно усмехнулся:
— Они ушлые ребятки. Я разговаривал с людьми, которые изучали их десятилетиями. Конечно, есть среди тахами и хорошие — как например Майта. Но у руля стоят очень, очень плохие. Злые, умные и изощрённые. Они придумали сказку про прекрасный свободный мир — и с её помощью вербуют сторонников везде, где только могут. А если таки захватят власть, то устроят настолько людоедскую тиранию, что времена самых злых императриц покажутся раем. Ну ладно, технократам верят многие простолюдины… Но ты-то. Наследница!
— И что?
— А ничто. Вижу, ты всё понимаешь — и всё равно упрямствуешь. Потому я умолкаю — пускай тебя образумят Боги и Предки. Мне больше нечего тебе сказать, кроме одного — пора взрослеть.
