Зир болезненно прочистил горло.
— Ну, быть может побуждение спасти шпионов пришло мне именно от богов.
Судья кивнул, медленно и тяжело.
— Да-да. Мы слыхали, будто ты видел сон.
— Именно. Уж поверьте, ваше Святейшество, я могу отличить вещий сон от наваждения, насланного тьмой. Несколько ночей подряд снилось одно и то же. Я понял, что не должен молчать и бездействовать. Должен помочь Маравану, Таривашу и Майте.
— Зираин, — молвил Судья, снисходительно, но грозно.
— Даже если твой сон был Свыше, почему ты действовал сам? Почему не поставил в известность нас, своих братьев? Неужели ты нам не доверяешь? А если не доверяешь — почему не скажешь об этом прямо, глядя в глаза?
Зир поник и долго молчал. Наконец поднял на Судью печальный взгляд и молвил:
— Не знаю в чём дело, ваше Святейшество. Некие страхи грызут мою душу…
Судья покачал головой:
— Ну, тогда езжай обратно в Шиккунай и десять дней изучай Вирунг — от рассвета до заката. Не ешь ничего кроме хлеба и лука, пей одну лишь воду. И никаких поблажек. А то расклеился как девица. Нехорошо. И здоровье тебя оставило — погляди в зеркало! Пора взять себя в руки.
— Благодарю, ваше Святейшество.
Пару минут оба молчали, размышляя. Через три небольших стрельчатых окна проникал свет, ложась на устилавшие пол ковры. Но по углам помещения густели тени. У восточной стены, в нише, мерцал большой хрустальный светильник — сделанный в виде цветка. Тишина начинала давить — и Судья её нарушил:
— Как твои мюриды? Давно уж мы о них не говорили.
Губы Зираина исказила гримаса вековечной тоски. Как марево над полем в знойный летний день:
— На минувший Науруз я отпустил обеих в «Полёт». Они достойно прошли Экзамен — а по технике рукопашного боя и по риторике получили высшие баллы… За десять лет я с ними сроднился — теперь же словно потерял два пальца. Отныне оба — полноценные дервиши, и в моей опеке не нуждаются.
Судья склонил голову набок.
— Снова унываешь. Радовался бы! Сии «пальцы» — твой вклад в будущую Победу. Но… Есть и плохие новости. В связи с последними событиями тебе запрещено иметь учеников. Дыбы ты не стал разносчиком пагубных идей. Подумай над своими проступками — и сделай выводы. Пойми: шпионов, бунтовщиков, еретиков — их всех защищать не нужно. Они вполне заслуживают наказания. Не важно насколько искренне эти люди верят в свою правоту, если толкают нашу страну в Бездну. Искренность — не оправдание, хорошие люди не поверил бы в безумный бред.
— Я подумаю, Мудрейший.
— Удачного думания. Ну, ладно, хватит разговоров. Ступай.
Зираин уже собирался выйти, но у самой двери задержался. Обернулся и спросил:
— Если вы так быстро узнали о моём разговоре с Батташем и Тес-Нуром, о том как я заступился за шпионов, то конечно должны были знать о планах Маравана, Тариваша и Майты. Почему же вы их не задержали?
Судья приподнял бровь.
— Конечно, мы знали об их планах. Но посуди сам. Всё таки в первую очередь мы — духовенство. Ловить шпионов не входит в наши прямые обязанности. Мы, конечно, пытаемся… Империя Кузуни это больше ста княжеств, сотни фортов, свыше шести миллионов человек. Каждый день происходит множество событий, всюду таятся опасности. А силы и ресурсы Ордена, увы, не безграничны. Мы не можем гонятся за КАЖДЫМ шпионом. Почти все наши мюриды — очень заняты. Потому некоторые небольшие опасности и проблемы, увы, остаются без нашего внимания. Мы о них не забываем — просто откладываем решение на завтра. Как только у нас появится время и незанятые люди — сразу примемся за Маравана и его дружков, и сделаем всё чтоб их задержать. И таки задержим, и разберёмся как следует.
— Не знаю, удастся ли это, — задумчиво проговорил Зираин.
— С нами Правда — потому удастся. Да, в последнее время нас преследуют неудачи: большинство Наследниц похищены, большинство шпионских шаек добились своего. Но не спеши делать выводы о нашей бестолковости — иногда и лис может обхитрить волка. Придёт время — и победа будет за нами. Ты-же хорошо подумай над моими наставлениями… Боги суровы, но милосердны — сглянутся над тобой. Пожалуй разговор окончен.
— Что-ж, понимаю. Ещё раз благодарю! До встречи, ваше Святейшество.
— Да снизойдёт на тебя мудрость, Зираин Туул-Нав.
* * *
И вот теперь Дервиш сидел один в глубокой келье и вопрошал: «Правильно ли я поступил? Не совершил ли смертельную ошибку?» Но в ответ — тишина, предоставляющая право найти ответ самостоятельно. И Зираин принял решение.
— Была ли моя помощь шпионам ошибкой, или не была — сейчас уже ничего нельзя изменить, — медленно проговорил он. — Остаётся только молится. Я-то знаю, что поступал по совести. Если и ошибся — так тому и быть.
Тем временем в Таннларе Найпа сидела под домашним арестом. Стены давили, душили, хотелось их разрушить, стереть в порошок… но нет, стены прочны. Наследница лежала на кроватке, свернувшись калачиком, и плакала. «И это моя жизнь? Теснота, скука — и всё? И я должна быть довольна что, по крайней мере, всё чисто и опрятно? Да ну?»
Разумеется, хотелось вырваться… Из мира этих скучных ритуалов, закостенелых традиций, глупой иерархии. Вот даже совсем недавно девушка дралась как бешеный зверёк, не желая садиться под арест. Царапалась, кусалась, кричала… Монаршая особа не должна так себя вести? Плевать. Почему бы снова не попробовать? Она села, выпрямилась, и, вытерев слёзы, прокричала:
— Слышите все! Я не сдамся! Вы не продержите меня в этой норе до конца жизни!
Увы, сорвавшийся голос звучал бессильно. И никто на него не ответил, хотя Найпа знала — хорошо знала — что сторожившие камеру шершни всё слышали. «И ухмылялись» — подумала она.
Что ж, если всё безнадёжно, это ещё не повод сдаваться. Наследница встала и начала осматривать свою «клетку». Стены кирпичные, и точно прослушиваются. Ясно. А вот окно довольно большое. Закрыто деревянными ставнями. «Так-с…» Оглянулась, надеясь найти что-нибудь тяжелое. «Стул? Попробуем». Глубоко вздохнула и крепко схватила «оружие домашних арестантов». «Кумай!» Изо всей силы грохнула стулом в закрытое окно… А что? А Ничего. Шершни были бы никудышными стражниками, если б не просчитали такую возможность. Стулом в окно — глупо и предсказуемо.
Отдышалась, вытерла лоб. «До конца». Нашарила рукой суповую ложку. Ложка была серебряная. «Ну конечно же! — зло прошептала девушка. — Благороднейший из металлов, символ божественной чистоты… Надоело. Когда стану Императрицей — прикажу переплавить всё серебро на слитки, и продать куда подальше». Впрочем, онапонимала, что никогда не станет императрицей. И это лишь злило её ещё больше.
