Кравчик опёрся рукой на одну из поддерживающих свод колонн и тяжело встал. Уже оказавшись на ногах, он почувствовал, что его ладонь, ещё секунду назад прикасавшаяся к прохладному мрамору сжимает воздух, а затем и увидел, как ничем не закреплённый столб медленно заваливается набок.
* * *
— Ты где был! — накинулся я на рыцаря, стоило ему только появиться в нашем импровизированном лагере.
Пропажу мы обнаружили где-то с полчаса назад, и я грешным делом подумывал, что утащил кто-то нашего рыцарёнка, и более мы его не увидим. Не скажу, что я особо переживал, но с другой стороны этот Амадеуш всё-таки хоть бесполезный, но член нашей группы. И то что «отряд не заметил потери бойца», я воспринял достаточно болезненно и естественно записал на своё счёт. Как жирнющий минус для командира, которым я де-факто являлся для своих спутников. Денисыч например, никогда бы не позволил себе подобной оплошности.
Кстати, я давно уже заметил полонизмы в его имени и фамилии. Да и сам он прекрасно вписывался в образ этакого, слабо дружащего с головой, норовистого, ясновельможного пана. Насколько я понял из обрывочных разговоров, он, как и Лех был выходцем из Королевства Вольных Баронств, чуть севернее этих мест, где и были распространены польские имена.
Бруно, как и его покойный господин Жако де’Жеро родом из Синего Герцогства расположенного где-то на юго-востоке Королевства. У них были франкские имена, в то время как весь центр Серентии, в том числе и столица Селун, носила явно латинские названия.
Более того, я с удивлением узнал, что Саши, Маши, Коли, Пети и прочие Кати да Дуни — то бишь, вполне привычные для меня короткие греческие и еврейские славянизмы, как впрочем, и другие имена отечественного разлива носили в таинственном Чёрном Герцогстве. Причём ни кто-нибудь, а местные горцы, считавшиеся в Королевстве народом тёмным и диким. К тому же эти товарищи, среди которых встречались и мои тёски, жили в полной изоляции, а в последнее время так и вовсе опустили на свои земли настоящий железный занавес, ограничив общение со всеми остальными землями одним единственным пограничным городом.
Источником подобной информации, как не странно стал не всезнающий Гуэнь, дитя китайско-французско-эльфийского противоестественного союза, а Мари. Баронесса хоть и была девушкой парниковой, да и из замка своего вылезала, дай бог раза три в жизни, по местным меркам была довольно образованной и начитанной. Вообще в этой стране было принято отдавать вот таких вот баронессок, на обучение в чужие аристократические семьи. Особенно в ситуации, когда маленькую девочку приходилось растить вдовцу, да к тому же старому вояке.
После смерти жены, быстро зачахшей в тени Коттай Дунсона, пятидесятилетний ветеран уже под конец своей жизни, получивший в своё владение столь странный баронский надел так и не смог найти себе новую партию. В отличие от коллег по цеху, у де’Жеро не было ничего, ни городов, ни даже захудалых деревень — только пара пустынных гор буквально забитых троллями и прочими сомнительными подданными, полностью исключающими нормальное существование с людьми, узкая полоска тракта сквозь скалы, пятачок со свалкой блокового камня и собственно сам замок. Невыгодная партия для любой мало-мальски уважающей себя дамы, да ещё и к тому же с нищей и голодной вотчиной.
Не в силах на много лет расстаться с любимой дочкой, старик выписал ей из столицы герцогства учителя, затем ещё одного и ещё. Девочка росла в практически спартанских условиях, мечтала о столичных балах, ничего не зная о жизни вне замка, и хранила в своей бледной головке кучу зачастую бесполезных академических знаний. В общем, в её случае — «ученье» явно было не совсем тем «светом», о котором говорилось в пословице.
— Где! Ты! был! — повторил я с угрозой, медленно приближаясь к нахмурившемуся рыцарю.
— Не твоё дело смерд! — как-то неуверенно ответил Кравчик, с вызовом глядя на меня.
А глазки-то у мужика изменились! Куда делся тот неприятный взор забитого крысёныша, что в последнее время не покидал его, до сих пор пятнистое от застарелых синяков, лицо. Теперь это был колючий взгляд уверенного в себе человека, злого, расчётливого и кажется… немного безумного. Неужели этот гад задумал какую-то пакость? Ой, не нравится мне это!
— Да ты, как я погляжу, совсем охренел в атаке, — я бросил быстрый взгляд на усталую, сгорбленную фигурку Баронессы, которая сидела прямо на полу возле переднего колеса фургона, обхватив колени руками.
Именно она в первую очередь волновалась за этого неприятного типа, а как он нарисовался, бросила на него всего один безразличный взгляд и отвернулась. Ну — в общем-то, это не моё дело. Может быть, у них там действительно какая-то любовь присутствует, а то, что ко мне девочка льнёт — так-то стандартные дамские хитрости.
Но данный индивидуум дал слово слушаться моих приказов и тем самым стал моим подчинённым. А боец, посылающий командира это очень нехорошо. Так что даже если у них там лямур, придётся девице потерпеть.
Удар ногой в центр кирасы швырнул раздухарившегося рыцарёнка на землю. Не то, что бы мне так уж хотелось его снова бить. Но подобные взбрыки нужно гасить сразу, в зародыше и делать это предельно жёстко. Тем более с такими людьми. Это я вам как сержант говорю.
Через мгновенье я сидел на груди поверженного наземь Амадеуша, прижимая к его горлу свой нож.
— Напомни ка мне, мил человек, о чём мы договаривались? Ты мне вроде клятвенно что-то обещал?
— Ээ… С-слушаться приказов командира, — сер Кравчик заворожено смотрел на рукоять, словно не мог поверить, что это происходит именно с ним.
— И когда тебя он о чём-то спрашивает, что надо сделать? Послать его? — я говорил тихим, проникновенным тоном и, судя по всему, он действовал.
Лоб блондина мгновенно покрылся крупной испариной, а горло пересохло. Не в силах вытолкнуть из себя ни звука, он попытался помотать головой, да ещё с таким энтузиазмом, что я едва успел отдёрнуть лезвие, что бы этот придурок не вспорол себе горло.
— На хрена ты своей бестолковкой трясёшь? Совсем дурак, что ли? Ты словами скажи. Доложи по форме!
— Сер… Игро… Иорг… Игор… Виноват… Отлучался для справления нужды!
— На полтора часа?
— Большой! Очень большой нужды!
— Вот видишь, это совсем не больно, раз и всё. А если ты ещё раз не выполнишь приказ, то я больше не буду вести с тобой задушевные беседы, а просто прирежу, — я поднялся на ноги и осмотрел своих притихших попутчиков. — И это всех касается. Мы не на пикнике и не в городском парке. В бою должен быть один командир или всех нас пустят на удобрения. Понятно?!
