– Приказываю тебе, – с закрытыми глазами сказал Максимилиан. – Приказываю…
Он вдруг часто задышал ртом, как умирающая от жажды собака.
Держа посох левой рукой, я направила навершие на его рану. Соединить, срастить, остановить кровотечение; некромант оттолкнул меня.
– Я сам… – прошипели черные губы. – Уходи отсюда, дура! Здесь всем конец!
Обломок монетки подрагивал в такт ударам его сердца, все слабее и слабее. Я оглянулась. Саранча была уже совсем близко. Я видела, как над головами понурых мертвецов покачиваются шлемы всадников – в такт шагам. Взревели рога; в их звуках было приказание, команда, и ритм шагов Саранчи сразу ускорился…
Мое запястье распухло, как булка. Я понимала, что не успею его вылечить, прежде чем накатит Саранча; на земле подпрыгивали мелкие камушки, будто капли на барабане.
Пальцы Максимилиана вдруг ожили, заскребли воздух, между ними запрыгали крохотные молнии. Принц-деспот повернулся, как кукла, воздел над головой огромный щербатый меч и что-то закаркал.
– Прекрати!
– Надо сражаться. Саранча…
Некромант с преогромным трудом поднялся. Обернулся лицом к наступающему войску, приложил руки ко рту – и завыл, так что у меня волосы встали дыбом. Серая морщинистая волна страха хлынула над головами мертвецов, отразилась от их войска, как от вогнутого зеркала, и затопила Саранчу.
Грохот шагов прервался. Восстановился. Прервался опять, превратившись в беспорядочный топот. Пот ручьями тек у меня по спине, левая рука тряслась, правая висела плетью. Некромант сел на землю.
– Макс, отпусти их!
– Не могу.
– Можешь!
– Они уже… Часть меня… Зачем я… если бы я только знал! Нет надежды…
– Отпусти их!
– А Саранча?
– Отпусти, скотина, или я тебя на месте прикончу!
Я уперла навершие посоха в его бледный, с зеленоватыми пятнами лоб.
– Но я ведь некромант, – прошептал он. – И надежды нет…
– Именем Оберона – отпускай!
Он зажмурился. Я все равно продолжала видеть его глаза – веки так истончились, что через них просвечивали глазные яблоки. Страшные многосуставчатые пальцы задергались.
Меня вдруг будто ударили по голове очень тяжелым, очень мягким молотком – воздух вокруг сгустился. Задрожала земля, я еле устояла на ногах. А в следующую секунду мертвый дракон вдруг расправил крылья, вскинул голову и взмыл в небо, превращаясь в тень.
Саранча топтала собственных воинов, поддавшихся панике, и не сразу заметила исчезновение противника. Склон наполнился тенями – бывшие воины Максимилиана бежали, скрывались, возвращались в могилы, и только Лесной воин стоял какое-то время посреди битвы – будто раздумывая.
А потом исчез и он.
Некромант лежал, свернувшись на камнях, как младенец в утробе, сцепив искореженные, шишковатые пальцы. Кожа его медленно очищалась – сходили пятна, заживали трещины, кажется, и рост стал нормальным – во всяком случае, так казалось, пока он лежал…
– Макс, вставай. Уходим, пока они не опомнились!
Он не отвечал.
– Макс!
Из тучи пыли над моей головой вдруг вынырнула огромная тень. Я вскинула посох; передо мной на камни тяжело приземлился Гарольд.
Я бросилась к нему. Ткнулась лицом ему в живот, в пряжку кожаной перевязи:
– Помоги… Помоги нам, пожалуйста…
– Что здесь… ты цела?
– Да.
– А монета?
– Нет… Ее разбили…
– Некромант?!
– Швея… Гарольд, скорее, уходим к замку, надо готовить оборону… Из тех, кто остался живой…
Гарольд перевел взгляд на скорчившееся тело Максимилиана.
– Ты его убила?!
– Нет! Он сам… Он отпустил всех мертвых… Он жив!
– Что у тебя с рукой?
– Потом… Гарольд, берем его – и полетели!
Он смотрел, не понимая. Белая борода опять почернела – от пыли и копоти.
– Лена. Прости, что не пришел раньше. Я… – Он запнулся. – Я собрал всех людей. Они готовы к обороне – у самого замка… Уходим, скорее!
Ритм шагов возобновился. Саранча перла теперь прямо на нас – в тучах пыли покачивались тяжелые головы и широкие плечи.
С трудом, левой рукой, я пристроила посох за поясом сзади.
– Гарольд, помоги мне с некромантом.
– Не буду! – Его глаза сверкнули. – Он предает тебя снова и снова, и снова и снова ты веришь, а теперь…
– Гарольд. Я прошу тебя именем Оберона.
– Именем…
Я не слышала его – скорее понимала по движениям губ. Взревели командные рога – первый ряд Саранчи, ощетинившийся копьями, был уже в нескольких десятках шагов.
Гарольд сжал зубы.
Мы вдвоем подхватили некроманта под мышки. Нам едва удалось оторвать его от земли.
Гарольд летает плохо. Моя правая рука не служила мне; мы тащили некроманта низко над землей, он задевал пятками об уступы, и на камни капала кровь, и черные капли постепенно сменялись красными.
У двух высоких скал, подпиравших небо, Саранча угодила в ловушку. Прямо из земли выскальзывали копья, преграждая дорогу, а стрелки, расставленные Гарольдом, били навесом, пока хватало стрел. На дороге между горящими факелами в два ряда стояли мечники и копейщики – все отчаянно трусили, но стояли твердо. Гарольд был хорошим полководцем.
Мы положили некроманта прямо на дорогу. Я прижала навершие посоха к ране на его груди и поразилась, какой глубокой оказалась эта дыра. Ведь Швея метила в монету! Монета должна была защитить… Так обычно бывает, медальон или пряжка защищает от пули, от кинжала, так ведь должно быть!
Некромант не подавал признаков жизни. Он снова изменился – белая кожа все так же плотно обтягивала череп, но лицо сделалось человеческим, хоть и очень изможденным. Пальцы так и остались ненормально длинными, но очистилась кожа и пропали уродливые шишки на месте суставов. И главное – из него по капле вытекала нормальная человеческая кровь, а не жидкость, похожая на мазут. Швея проткнула некроманта, как скальпель…
Швея! Я вдруг вспомнила, что забыла меч на поле боя, там, где он выпал из моей руки, и у меня в глазах потемнело. С превеликим усилием я заставила себя не раскисать: и без того все было плохо. Правую руку дергало болью, будто ее на части резали. Разумно было бы залечить себе запястье, а потом уже врачевать некроманта, но очень уж скверно он выглядел: казалось, еще минута – и отправится следом за своим войском.
Неужели я не в состоянии затянуть такую свежую рану?!
В нишах у крыльца больше не было скелетов. Валялись обрывки цепей. С какой же силой надо было дернуть, чтобы разорвать стальные кольца? На треноге висел котелок с потеками каши на закопченных боках. Прогорел костер. Внутри у некроманта все было запутанно и сложно, почти как на изнанке. Кровоточили большие и малые сосуды, но жизненно важных органов Швея не задела – чудом.
