— Софена, остановись, — вмешалась Аббана.
Но Софена оттолкнула подругу так грубо, что она едва не упала.
— Лучше молчи! Он тебя бросил ради этой отвратительной богачки, а ты даже не страдаешь!
— Почему я должна страдать? — спросила Аббана. — Ну да, мы с Эгреем были одно время... друзьями. Но я перед всеми могу повторить: лично для меня наш разрыв не был ни трагедией, ни даже бедой. Так, мелкая неприятность.
— Уведите Фейнне, — быстро сказал Эмери Элизахару.
Но Фейнне заупрямилась.
— Я хочу послушать, о чем здесь будут говорить. Похоже, я очень многого не знаю...
— Госпожа, мы опоздаем на почвоведение, — настойчиво повторял Элизахар. — Это важный предмет. Не стоит пропускать лекции.
— Отстаньте от меня! Почему вы за мной надзираете? Кто дал вам право решать, где мне находиться и что мне слушать? — Фейнне вырвала у него руку. — Я хочу остаться, — объявила она.
— Уберите ее! — завизжала Софена. — Уберите ее, иначе я за себя не отвечаю! Я что-нибудь сделаю ей!
Фейнне спросила негромко:
— Это она обо мне?
— Да, — сказал Элизахар. — У нее истерика. Незачем присутствовать при подобной сцене. Эти вещи и в романах-то читать неловко, а участвовать в них — занятие совершенно плебейское.
— Вы правы, — согласилась вдруг Фейнне и протянула ему руку. — Уведите меня. Вы совершенно правы,
— Как всегда, — добавил Элизахар, помогая ей пробраться между скамей.
— Ну вот, теперь, когда наша нежная красавица удалилась, можем наконец высказаться начистоту, — заявила Софена. — Господин Эгрей изволит утверждать...
— Мы слышали то, что он изволит утверждать, — перебила Аббана. — Неужели тебе доставляет удовольствие пережевывать эту тему?
— Не удовольствие, — заскрежетала зубами Софена. — А... Просто кое-кто должен знать свое место.
— Женщина, если на то пошло, тоже должна знать свое место, — сказал Эгрей. — И я утверждал и буду повторять: милым чириканьем можно соблазнить любую самочку.
Он наклонился к самому уху Софены и прошептал.
— Через месяц та нежная красавица, которая только что спаслась отсюда бегством, будет меня обожать Я буду целовать ее при всех. И это произойдет благодаря нашей доброй, прекрасной и очень полезной поэзии. Спорим?
Софена отпрянула, как будто он ее ударил.
— И ты готов побиться об заклад?
Эгрей кивнул.
— Более того, я уверен, что выиграю.
Пока они шептались, присутствующие начали расходиться. Осталось всего несколько человек; прочие утратили всякий интерес к спору, который превратился в заурядный скандал.
— А знаешь что, — медленно проговорила Софена, — пожалуй, я расскажу об этом Элизахару. Пусть он всего лишь слуга — мне кажется, к его мнению наша красавица прислушивается. Посмотрим тогда, как ты суметь выиграть. Ну что?
Она подбоченилась и посмотрела на него победоносно.
— Ты не сделаешь этого, — прошептал Эгрей.
— Еще как сделаю!
— Нечестная игра.
— Честная, честная.
Аббана подошла к Эмери и Гальену и уселась рядом с ними. Маргофрон, сопя, подобрался к ним из задних рядов.
— Дурацкий диспут, — сказал Эмери. — Давно такой глупости не было.
— Это потому, что Софена пришла и раскрыла свой хорошенький ротик, — сообщил Маргофрон. — Все-таки она жуткая особа. Лично у меня просто мурашки от нее бегут по всей коже.
— В таком случае, это очень много мурашек, — согласился Эмери.
— Целые стада, — подтвердил Маргофрон. И перевел разговор на другое: — Это правда, что ты добыл плащ умершего гробовщика?
— Истинная правда, — подтвердил Эмери. — Завтра приду в нем на занятия. Нужно дырку зашить. Великовата дырочка, будут обращать внимание.
— Ну как тебе повезло! — раззавидовался Маргофрон.
— Колпак экзекутора — трофей непревзойденный, — утешил его Эмери.
— А этот гробовщик — он правда умер?
— У меня на руках, — заверил Эмери. — Его последние слова были: «Позаботься о моей безумной дочери Она — настоящее растение. Ничего не соображает. Боюсь, без меня это растение зачахнет...»
— И как ты намерен заботиться об этом растении? — заинтересовался Гальен.
— Ну, как... поливать, удобрять... Выдергивать сорняки. На почвоведение ходить надо, тогда будешь знать!
Они прогуливали лекцию, но совесть их почти совсем не мучила. Почвоведение относилось к числу «скучных» предметов: там требовалось точно знать состав почв, уметь производить химический анализ. И никакие рассуждения и сопоставления абстрактного с лысиной не спасали нерадивого студента.
— М-да, везет некоторым, — заметила Аббана. — Я так ничего и не добыла. Даже носового платка у сборщика податей стащить не удосужилась.
— У тебя еще все впереди, — утешил Эмери. — В следующий раз, когда Маргофрон пойдет на Коммарши войной, мы прихватим и тебя. Вволю побегаешь по узким переулкам, уворачиваясь от ночных горшков, коими горожане имеют обыкновение награждать нарушителей спокойствия.
— Да, увлекательно, — согласилась Аббана. — От такого предложения я, пожалуй, не откажусь. Глупо было бы упустить такую возможность. Потом всю жизнь жалеть буду.
Они посмеялись, и в этот самый миг раздался странный звук: кто-то словно начал восторженно аплодировать, но остановился после первого хлопка.
Аббана обернулась и вдруг вскочила. Глядя на нее встревожился и Эмери. Гальен еще продолжал посмеиваться над Маргофроном, который тужился извлечь из своего тугого мозга какую-нибудь убийственную остроту, но тут Аббана вскрикнула:
— Софена!
И бросилась к подруге.
Софена стояла бледная, неподвижная, в нелепой позе: широко расставив ноги, прижав к бокам локти и чуть разведя руки в стороны; пальцы ее то сжимались, то разжимались, грудь мелко тряслась, словно в беззвучном рыдании.
Эгрей сидел на скамье и с усилием моргал. На его скуле горело красное пятно. Затем он поднял голову, посмотрел на Софену и улыбнулся.
— Вы изволите меня вызвать? — спросил он подрагивающим голосом.
— Изволю, — ответила она.
— Погодите. — Аббана бросилась между ними и обняла Софену за плечи. — Что вы делаете?
— Извольте отойти, — задыхаясь, проговорила Софена. — Я вызываю этого господина, потому что он... подлец.
— Точнее, самец, — сказал Эгрей. Он быстро приходил в себя. — Самец-подлец. Кстати, неплохая рифма для стихотворения. Советую записать.
Софена метнулась к своему врагу, но Аббана удержала ее.
— Хватит! — решительно произнесла Аббана. — Что происходит?
— Я же сказала, — сквозь зубы процедила Софена, — я изволю вызвать этого господина.
— А я охотно принимаю. — Эгрей улыбался с видимым спокойствием, только в глубине его глаз сидела угрюмая тоска. — Не вмешивайся, Аббана. Ты не можешь остановить нас.
