Из душного домового сумрака мы выбрались на солнцепек. Ощущение было такое, будто пыльным мешком по голове ударили. Дышать нечем, в глазах — горячее марево, в горле — пустыня. Отвратительно! Перебегая из одного призрачного теневого пятна в другое, мы миновали пропыленный, шелестящий полузасохшей листвой деревьев парк. Проскочили по сухой колючей траве, щекочущей ноги длинными золотистыми колосками. Отмахиваясь от саранчи, старательно лезущей за шиворот, и оставляя на плавящемся асфальте рифленые следы подметок, ввалились в двери большого торгового центра. И хором выдохнули от облегчения.
Безумно жарко. Тонкая майка пропиталась потом, джинсы прилипли к ногам, а на лодыжки будто нацепили свинцовые колодки, а не кроссовки. Марина чувствует себя не лучше. А ей еще под кепкой приходится синяки скрывать.
Кто-то сказал, что движение — это жизнь. Но хочу заметить, что жизнь сейчас — это скорее деньги. Потому что они очень, очень нужны. А еще жизнь — это прохладный ветерок из кондиционера в уютном закутке маленького пустого кафе.
Так, деньги, телефон… Еда. Я все еще хочу есть, да и Марине не помешает подкрепиться.
Пройдясь по светлым полупустым залам, я рассталась с некоторой суммой наличных и приобрела множество всяких полезных вещей. У меня же теперь подопечная есть. Но вот с финансами образовалась проблема.
Девицу пришлось усадить на скамеечку, принести питье, успокоить, уверить, что все будет просто отлично, замазать синяки на лице дорогущим тональным кремом и выдать стопку литературы, в которую Марина наконец-то погрузилась с головой.
Есть в жизни счастье. Развалившись рядом, я мечтательно уставилась в белый плиточный потолок, увешанный декоративными лампами. А мечтала я о том, чтобы перестала наконец болеть голова, будто сдавленная железным обручем. Что еще ей надо? Тихо, прохладно, ни людей, ни их следов, запахов, воспоминаний, только свежей краской и новым пластиком тянет от стен и витрин.
Погладив шею, я в очередной раз убедилась, что ошейник пропал. Я всегда нервничаю, если меня на поводок хотят посадить. А накинутые на город тенета исчезли? Может, из-за них у меня и стреляет в висках? Кстати, вещие сны начинают раздражать. Стоило задуматься о том, что же меня так вовремя разбудило, как стало ясно — видение. Сон о густой тени, медленно наползающей на город.
Передернувшись, я ощутила, как по коже прошелся ознобом ледяной ветерок. Встала, нервно сцепив руки. Махнула рукой сирене, успокаивая. Кому бы пожаловаться? Как будто есть варианты… Нет их. Зато есть консультант. И учитель, пусть и бывший.
Набирая знакомый номер, я заскользила вокруг скамьи. А я ведь волнуюсь. В животе словно ледяной ком образовался. Что сказать?
Марина оторвалась от чтения и внимательно на меня посмотрела. Затем снова съежилась и уткнулась в шелестящие, пачкающие руки черной краской листы.
В столицу Павлу ушло сообщение истерического содержания. Пока я нервно тыркала неудобные кнопочки, сообразила, что сны, возможно, являются наследием нашей с Павлом связи и метки, так до конца и не снятой.
Ага, надо узнать, не страдает ли Павел такими же приступами… Поэтому следующую партию букв я набирала дрожащими руками. Текст выходил жалобный и даже жалкий. Посочувствуйте мне, бедной и несчастной! Или я вам устрою… Потому что когда что-то не понимаю, то сильно нервничаю, а когда нервничаю — делаю глупости.
Марина вновь оторвалась от чтения и с неприкрытым интересом следила за моими дергаными эволюциями вокруг скамьи. Ну ладно, если это ее веселит… Все лучше, чем тупое аутичное созерцание синих полированных плиток под ногами. Надавив на плечо, я заставила привставшую было девушку сесть обратно. Она надула губы и потерла руку. Под длинным рукавом туники наверняка останутся синяки.
— Тш-ш, сейчас буду звонить.
— Кому?
— Так, одному типу, у которого можно узнать новости. Тебе ведь надо легализоваться.
Замерев, я набрала номер Крадущегося. Длинные гудки, и мое приветствие:
— Алло, Сев, день добрый…
Вопль, донесшийся из динамика, меня почти оглушил:
— Волкова!
— И незачем так орать, — отставив подальше от уха руку, чуть повысила голос.
Пальцы свободной руки сами собой запустились в прическу Марины. Волосы моей подопечной были разделены на пробор и стянуты резинкой. Очень удобно оказалось перебирать их когтями, вытягивая одну прядь за другой.
— Здравствуй еще раз, — протянула я. — Есть у меня к тебе небольшой вопрос…
— Это у меня вопрос! Ты куда пропала, охотница? Тебя такие люди полдня ищут! — возбужденно выдал собеседник.
— Плохо ищут, я же не прячусь.
— Так, хорошо, подъезжай немедленно, тебя требует конклав.
— С какой стати? Я в свободном поиске.
— Какой поиск! Ночью начали убивать людей чуть ли не в открытую! Нарушая маскарад. Причем родственников прошедших ритуал детей, тех, что нечистокровные. Ты, часом, не знаешь, кто этим занимался? — с холодноватым интересом вопросил Сев. — Ведь, кажется, ты взяла их под свою ответственность?
— Не знаю пока, — веско ответила я. — Но узнаю, и тогда…
— Что тогда?
Язвите, господин мой?
— Доложу куда следует, Всеволод Аскольдович. И конклаву придется принять соответствующие меры. Но у меня к вам имеется встречный вопрос.
— Какой? — А вот отвечать он явно не горит желанием. Надо подсластить выданную ему горькую пилюлю. Вроде как в его услугах все еще нуждаются и очень-очень благодарны за то, что он способен их оказать.
— Я приду в кафе. Позже. Обещаю, — елейным голоском пропела я. — А вы, друг мой, окажете мне в ответ огромную услугу, сообщив, где именно остановился господин Свертхальде. Я бы хотела его посетить.
— Ну… пожалуйста.
И он надиктовал адрес частной квартирки. Где-то в центре.
— Благодарю. И, кстати, господина мага кто-нибудь видел сегодня, или его непонятный ритуал все еще продолжается?
— Нет… Не видели, и он не звонил.
— Странно, не правда ли? Столько событий…
Закончили, выдохнули. Уф! Как это тяжело — лавировать в разговорах.
Отлично, главного торговца информацией мы озадачили. Пусть думает. А то я сама вряд ли до чего путного дойду. А вот посетить мага, отвлечься и Марину отвлечь — самое оно. Ибо у меня такое чувство, будто нас засасывает в бездонный омут, полный смыкающейся над головами черной смолистой удушающей жижи. И солнце, бьющее через огромные окна, от этого не спасает.
Сморгнув черные точки, заплясавшие перед глазами, я потянула подопечную на улицу. Только в трамвае, с грохотом и трезвоном пролетающем остановки одну за другой, сообразила, что теперь вряд ли мы окажемся первыми у дома Свертхальде. Сев кому-нибудь да продаст наверняка возникшее у него подозрение. Или наше предполагаемое местонахождение.
