– А чего тогда Самурая заслали за продолжением? Давай бухать, все равно больше делать нечего.
– Как скажешь.
Мы выпили еще по одной. Из кухни заявился кот, привлеченный запахом рыбы и копченой колбасы, начал ходить вокруг меня кругами, привлекая внимание. Я сунул ему ломтик колбасы и снова потянулся за сигаретами. Курить не хотелось, но я нервничал. Что-то шло не так, как должно было идти.
– Позвони Елке еще раз, – предложил я Димону.
– Окей, – он набрал номер, но с тем же результатом. – Фиг вам, господа. Может, аккумулятор у нее сел?
– Слушай, я прилягу на минутку? – спросил я, показав глазами на диван в углу комнаты. – Что-то у меня спина болит.
– Располагайся, – махнул рукой Димон.
Я лег на диван и попытался расслабиться. В голове пульсировала тупая боль, то ли от водки, то ли от того, что в комнате было накурено, хоть топор вешай. Однако спать мне нельзя, надо пасти Димона, черт его знает, что ему взбредет в голову. Какое-то время мы молчали – я лежал и глядел в потолок, Влад отстреливал зомбаков, Димон сидел, откинувшись на спинку кресла и стучал пальцами по подлокотнику. Кот, покрутившись в комнате, опять свалил на кухню.
Вроде как я заснул. Судорожно открыл глаза – в комнате ничего не изменилось. Я посмотрел на часы: было начало двенадцатого. Похоже, Елка не придет. И Самурай куда-то исчез. Странно.
– Димон! – позвал я.
– А? – очнулся программер.
– Елке далеко до тебя добираться?
– Не очень. Она на Чистых прудах живет. Давно должна быть здесь.
– Должна, да не едет. Ладно, ждем дальше.
У Влада тренькнул мобильник. Не отрываясь от игры, он вытащил трубку, краем глаза глянул на сообщение.
– Пойду чайник заварю, – сказал, зевая, Димон.
– А я домой, – сказал Влад, выйдя из игры. – Если поездка в Виртуалию отменяется, лучше посплю подольше. Пока, мужики.
– Извини, что сломал тебе кайф, – отозвался я.
Влад хмыкнул и вышел из комнаты. Было слышно, как они о чем-то тихо разговаривали с Димоном. Потом хлопнула дверь, и Димон вернулся в гостиную.
– Нет, я все гадаю, куда делась Елка, – сказал он. – Такая необязательность не в ее характере.
– Расскажи мне о ней.
– Зачем тебе? Хорошая она девка, умная. Бывший муж у нее козел, мажор долбанный. Кинул ее во всех смыслах.
– А ты подобрал?
– И не жалею. Половина «Альтер Эго» – ее работа. Она, если хочешь знать, обалденный программер. Ей бы в крупную фирму воткнуться, типа «Близзард» или «Юбисофт», миллионершей станет без дураков… Накатим еще по одной?
– А там есть еще? Что-то Самурай с пузырем не спешит.
– Может, домой поехал. Он парень с приколами.
– С моими деньгами домой поехал?
– Ладно, не колотись, я тебе верну бабки, – Димон разлил остатки водки по стопкам. – Давай выпьем за будущее. Ты, я так понимаю, со мной всю ночь собрался сидеть?
– Именно. Типа Новый год у нас.
– Тогда пьем и валим в магазин за прицепом. Надо же до утра время скоротать.
* * *
В начале пятого Димон отрубился окончательно. И хоть я сам напился до дурноты и дважды бегал в туалет, на душе у меня было хорошо. Уложив Димона на диван и накрыв одеялом, я отключил компьютеры и вышел на балкон. Начинало светать, воздух был свежий и холодный. Я стоял, опершись на перила, с наслаждением вдыхал утреннюю свежесть и чувствовал, что начинаю трезветь. Москва понемногу просыпалась, где-то вдалеке проезжали ранние автомобили, в ближайших домах загорались окна. Я вытряхнул из пачки последнюю сигарету, щелкнул зажигалкой. За эту ночь я выкурил, кажется, пачки две, не меньше, но все это было неважно. Мой план сработал, роковой импакт не состоялся. Часа через два я покину квартиру Димона и отправлюсь на вокзал, покупать билет домой. Приеду в Питер и буду спать – долго, сладко, спокойно. А потом…
– Поздравляю вас!
Я вздрогнул, порывисто обернулся, выругался. Консультант стоял рядом со мной и по-дружески мне улыбался.
– Черт, как вы здесь оказались? – я невольно отступил от него к балконной двери. – Или у меня белочка началась?
– С вами все в порядке. Просто наш друг, господин Бухман, позабыл запереть входную дверь, и я этим воспользовался. Мне надо было с вами поговорить о ваших дальнейших действиях.
– О моих действиях? Ну что ж, вот вам моя программа – я еду домой в Питер, отсыпаюсь, а потом беру свой компьютер и выбрасываю его в мусоропровод. Думаю, это доставит мне большое удовольствие.
– Возможно. Не стану вас разубеждать этого не делать. Ваше право.
– Один вопрос: мне удалось добиться своего? Изменить реальность?
– Реальность мира, в котором оказался наш друг Димон после своего вторжения? Разумеется. Вы с вашим другом все правильно рассчитали и безупречно проделали. Примите мое искреннее восхищение.
– Рад это слышать. И все равно, очень странно.
– Что вам кажется странным, мой друг?
– Неужели фантазии Димона могли на самом деле создать такой ужас?
– Помните нашу первую встречу? Я говорил вам о Большой Ойкумене. О том, что наши представления, фантазии и художественные образы очень часто подчерпнуты из информационного поля, окружающего нас и передающего нам сведения о реально существующих мирах. Но это только одна сторона реальности. Другая заключается в том, что люди порой творят целые миры силой своей мысли. И для этого не обязательно использовать высокие технологии. Вспомните, что произошло в России в 1917 году – в основе всего лежали идеи нескольких теоретиков марксизма.
– Давайте не будем мудрствовать. Алина жива?
– Еще нет.
– Что значит «еще»?
– Она пока не родилась. Ведь мир Алины – это ваш мир, мой друг. Реальная Россия 2038 года. До рождения Алины остается еще одиннадцать лет два месяца и восемь дней.
– Постойте, получается, фантазии Димона изменили историю именно этого мира? Реальной России?
– Верно. Вы и ваш друг вернули историю в нормальное русло. Мы с вами сейчас стоим на балконе дома одного из районов Москвы – столицы России. Вот вам и доказательство, что ядерного Армагеддона не случилось. Третий Рейх был повержен в 1945 году, никакого Четвертого Рейха не существовало.
– Поразительно, – меня бросило от слов Консультанта в жар. – И что теперь? Я потерял Алину?
– А вы как сами думаете?
– Потерял. Я предчувствовал это. – Я швырнул окурок за перила. – Но пусть лучше так. Главное, что не будет всего этого ужаса. Алина будет жить, и ее отец будет жить. И крови Ивана Шумилина на мне не больше нет. Так спокойнее, хотя… Хотя больно, реально больно. Я не смогу забыть Алину.
