Все равно странно. Может, потому Нирут ничего и не говорит им, даже Дану. Если бы какой-то властитель всерьез захотел избавить мир (или Нирута) от Квадры, он бы растер их в мелкий порошок вместе с драконом. А тут мелочи какие-то… То есть не мелочи, конечно, они могли погибнуть в любой из этих схваток, серебряная стрела могла попасть Гаю не в легкое, а в сердце, и тогда никакая магия не спасла бы его. Точно так же болт мог воткнуться в ногу чуть левее, и Дан запросто истек бы кровью в горячке боя, а он не вампир, ему потерю крови восстановить очень трудно. Но они были отличными бойцами, помимо рефлексов и доведенного до совершенства владения оружием и приемами рукопашного боя, у них был коллективный разум Квадры. Дан знал, где Аль, с какой стороны Лара, какого противника выбрал Гай, и остальные знали, потому они легко контролировали поле боя, даже если врагов было кратно больше. Как сейчас, например. Лара от нечего делать пересчитала трупы – у нее получилось то ли пятьдесят два, то ли пятьдесят четыре, трудно было точно определить: Шарик в бою тоже не стеснялся, запросто мог отхватить любую часть тела. Ну и подкрепиться мог втихушку, когда все кончилось, вот и пойми, чья там рука валяется, если тела в похожей одежде нет поблизости…
Дана даже не затошнило. Брезгливость как таковая приказала долго жить во время соседства с несвежим трупом в сырой темнице, а ужас цивилизованного человека остался в Новосибирске. Если Шарик голоден – так чего бы и нет, пусть, покойнику все равно. Если голоден Гай – ну так какая разница, добить раненого точным ударом или позволить вампиру выпить его кровь. Все равно – смерть. Даже еще и легкая: если вампир убивает, жертва чувствует себя очень неплохо, Дан по себе знал, какая эйфория наступает при «поцелуе» вампира.
Простая незатейливая суровость жизни. И смерти. Что ж теперь, мог бы и что-то другое выбрать. Выбора, конечно, как такового и не было, но предлагал же Нирут: беги, искать не стану. Сбежал бы. Поймали бы. Люму вон на радость. А что придумала бы изобретательная Фрика! Жить захотелось. Гая увидеть. Но больше – просто жить, потому и не сбежал. Предпочел что? рабство? по форме, наверное, рабство, по сути – что-то другое. Он был уже в собственности не столько Нирута Дана, сколько Квадры.
Шарик потыкался носом в плечо, положил на него голову и прижмурился. Дан почесал его нос, послушал целую гамму звуков – симфонический концерт просто. Очень может быть, что Шарик пытался говорить, но его голосовые связки никак не предназначались для воспроизведения человеческой речи. У него было пропорото крыло, и он позволил Гаю зашить его, как полотно, крепкими нитками, и даже не пискнул, даже не моргнул. Черт его знает, может, крылья у него нечувствительны к боли?
– Домой, – решил Нирут, – то есть не в замок, в столицу. Там еще есть дела. Не стану я открывать портал, утомился, честно говоря.
– Ножками дойдем, – пожал плечами Аль. – Пара лошадей найдется, так что Дана посадим, ну и вас.
– А я тоже ранен? – проворчал властитель. – На себя посмотри.
– Царапина, – отмахнулся эльф, – а вы все-таки начальник, вам положено верхом ехать.
– Издевается еще, – пожаловался Нирут. – Дан, у тебя нахватался. Знаете, что император издал указ, запрещающий брать заложников из эльфов в мирное время?
Аль подскочил и вытаращил глаза. Властитель довольно улыбнулся и пояснил:
– К этому шло давно, так что не надо приписывать это решение мне. Заложников можно будет брать только в тех поселениях, в которых возникает смута, и содержаться они будут только в столице, под личным контролем принца Гента. Устраивает расклад? Нет? Тех, кого уже взяли, не вернут, ребята. Простите.
Дан закрыл глаза. Кайя. Самое прекрасное и самое грустное воспоминание в жизни.
– Почему вы не хотите им помочь?
Все обалдели, потому что вопрос задала Лара – эталон послушания. Лара никогда ни о чем не спрашивала властителя. Вообще. Даже о том, откуда прислано вино, которое они пили за обедом. Нирут, надо сказать, был в шоке, Дан чувствовал это, даже не открывая глаз. А Лара его добила:
– Вы ведь можете, милорд. Что вам мешает? Или вам кажется, что это будет мешать им? Я умоляю вас, ответьте, милорд, а потом наказывайте меня, как хотите.
Дан не был уверен, хочет ли слышать ответ. Одно дело догадываться, другое – знать точно. Усталость коснулась и сердца. Дан лег на спину, не открывая глаз, голова попала на колено Лары – он знал, что колено там и окажется. Чувствовал затылком. Теплая ручка погладила его щеку. Нирут не спешил отвечать. Любопытно, что сделает: прозаично заткнет Четвертую, многозначительно заговорит про не подошедший срок или пустится в объяснения.
– Потому что это невозможно, – невыразительно произнес Гай, – верно, милорд? Потому что вы не в силах вернуть Кайю…
– Она умерла? – горько спросил Аль. – Скажите, милорд.
И милорд сказал «да».
Удивительно, но Дан воспринял известие не то чтоб спокойно, но как должное. Наверное, был готов. Он приносит несчастья здешним женщинам. Насилие, унижение, смерть. Господи, если ты есть, позволь мне больше никогда не любить, позволь им больше никогда не любить меня, вполне достанет симпатии и обоюдного желания, так, чтоб расставаться легко, чтоб никому в голову не пришло воздействовать на него – или на властителя? – через женщину, чтоб легкие и ни к чему не обязывающие отношения завязывались и рвались без труда и без боли. Чтоб женщина не перерезала себе горло, как Дана, и не перерезала себя вены на руках, как Кайя. Меньше чем через неделю после того, как властитель забрал Дана из спальни Кондрата. Благородный еще и не успел осознать краха своих мечтаний и надежд, еще не успел обвинить в этом Кайю, и то ли она поняла это первой, то ли просто не хотела жить после всего. Или не захотела жить без Дана.
Аль, как показалось Дану, вздохнул не без облегчения. Смерть лучше, чем унижение.
До ближайшего портала добирались пешком, только Дана водружали на лошадь: ни к чему рану бередить, она, конечно, абсолютно неопасная, но зачем причинять себе лишнюю боль? В силу этой некоторой изолированности он мог думать о чем угодно, и думалось, конечно, о Кайе. Догадывался? Предчувствовал? Или просто был готов? Думалось – это преувеличение. Вспоминалось. Одно и то же. По кругу. Многих воспоминаний не накопилось, слишком коротким было знакомство. Только влюбиться и хватило. Господи, дай мне силы больше не любить.
Вторая лошадь, нагруженная вещами, брела следом, Нирут неутомимо вышагивал рядом с со своей Квадрой, ничем не напоминая веселого гиганта Руда, даже непристойных песенок не орал. Разговаривал то с кем-то одним, то со всеми, а Дан все отмалчивался. Шарик бегал вокруг, задирал на него голову и сочувственно посвистывал.
