А с другой стороны, прожить черт-те сколько лет и не стать циником нельзя. И Нирут, хотя и младенец по сравнению с собратьями, в реальной жизни далеко не мальчик, вдвое против самого древнего земного долгожителя людей изучал, догадывается, что святые если и бывают, то власти никогда не имеют. И даже понятно, какой вопрос он решает… то есть какие вопросы: кто и зачем. Дана больше интересовало зачем, потому что виденные властители были на одно лицо, он только Велира и выделял, даже спаситель темно-красный, у которого старенькая жена свой век доживает, все равно был скорее символом, чем человеком.
Интересно, есть ли здесь символика цвета? Почему Нирут черный, а тот красный? А Велир бархатно-коричневый? С Дановыми понятиями бред получается, не похож Нирут на записного злодея, красный на кровопивца какого, а Велир на фашиста.
Сидя вокруг костра, они оживленно обсуждали этот вопрос. Гай вспомнил что-то о символике, но древнее, забытое и к одежде отношения не имеющее. Нирут вроде бы их и не слышал, однако встрял, когда они иссякли:
– Никто черного не хотел, потому что черный – символ смерти. А я не суеверный, предложили, согласился. Красный – символ крови. Синий – символ ума. И так далее. Только тот, что носит синий, не самый умный среди нас, а тот, что носит красный, не самый кровожадный. Просто одному синий идет, а второму красный. И ничего больше.
– Вот бы никогда не подумала, что и властители не чужды кокетству, – фыркнула Лара. – Как-то неприменимо к вам, милорд, такое «идет – не идет». Однако… Если честно, вам не идет.
– Но больше, чем розовый, – хмыкнул Нирут.
– А откуда именно такие цвета? Почему выбор между розовым и черным?
– С круга перемен. О нем даже ты, наверное, не слышал. Древнейший артефакт, для чего служил – непонятно, как действовал – непонятно, но отчего-то ему придавали огромное значение. Вдруг ни с того ни с сего он начинал вращаться и останавливался тоже ни с того ни с сего. А еще там был символ: серебряная восьмиконечная звезда. Вот и гадали по кругу: какой цвет против звезды, так и жизнь пойдет. Забыто уже.
– С вашей помощью? – невинно поинтересовался Дан.
– Не с моей, конечно, потому что давно это было, но властителей, разумеется. Когда выпадало черное, ждали мора, катастроф, войн, и так ждали, что война непременно начиналась. Когда выпадал желтый, ждали повального счастья, и хоть оно не наступало, в народе рассказывали истории о внезапно подвалившем богатстве, удачной женитьбе, своевременном наследстве… В общем, вы не дети, понимаете, чем больше людей поверит в неизбежность войны, тем неизбежнее будет война.
– И ликвидировали древнейший артефакт.
– Чего бы? – простецки подмигнул Нирут. – Убрали с глаз долой. Храм, в котором он стоял, обрушили, сопровождая это громами, молниями среди ясного неба. Говорят, впечатляющее было зрелище. И конечно, Дан, там были люди. В храме. Немного, но были. Жрецы никогда не покидали круга.
Дан молча пожал плечами. Гибель одного здесь трагедия, гибель миллионов не статистика. Простой и незатейливый мир, управляемый кучкой великих и практически бессмертных магов. Мутантов. С одной стороны, жутковато. С другой – привычно. Не революции же в самом деле устраивать. Жизнь вообще несправедлива. Такая вот свежая и оригинальная идея…
Проснувшись однажды ночью без видимой причины, Дан услышал тихий разговор. Аль и властитель. В шепоте Алира было отчаяние, в шепоте Нирута – утешающие нотки. Ну что за дурная привычка у Аля – на Дана равняться. Теперь он переживал о том, что легче забыл любимую сестру, чем Дан – женщину, которую знал всего несколько дней. А Нирут мягко втолковывал ему, что дело тут вовсе не в душевной черствости, а в психологии человека и эльфа, другое отношение к жизни и смерти, другое восприятие мира. Надо будет по шее надавать, подумал Дан, засыпая. А имел бы Дан привычку в истерике биться, Аль бы тоже с него старался пример брать?
Дорога становилась все труднее. Лошадей больше вели в поводу, в конце концов отпустили. Либо сами дорогу к людям найдут, либо одичают. Либо волки сожрут. Вид у путешественников был уже не такой гламурный, как по первости; куртки удивительно быстро пообтрепались, где-то уже появились прорехи, и не особенно красивая штопка не придавала им свежести. Основательно пропылились сапоги, штаны потеряли парадный вид, зато приобрели блеск в отдельных местах. Месяц ведь топаем неизвестно куда, спим в одежде, простирнуть успеваем только белье, да ничего, нормально, привычно – вождь-то имеется, он знает, куда идти и зачем, наверное ж к светлому будущему. Примерно это было написано на лицах Квадры. А Дан, кажется, догадался, куда именно они направляются, и потому не удивился, когда вдруг посреди обычного маршрута властитель открыл перед ними портал, и один-единственный шаг привел их в беспросветную тьму закрытого пространства. Воздух был довольно свежий, с вентиляцией явно был порядок. Квадра замерла. Интересно, видит ли что-нибудь Гай? Под ногами не камень, не трава. Вокруг та самая темнота, когда не видать руки, поднесенной к самым глазам (Дан проверил, на секунду ощутив себя маленьким Данилкой в бабулином доме).
– Что это, милорд?
В голосе Гая было даже не удивление, а потрясение.
– А я ничего не вижу, – безмятежно сообщила Лара, – понимаю только, что мы где-то под землей.
– И глубоко, – невесело дополнил Аль. Шарик царапнул пол. Щенок завозился за пазухой, высунул нос и испуганно пискнул.
– А ты что молчишь, Первый?
– Бункер, – сказал Дан. – То, о чем вы мне говорили, да? А свечки или фонаря ни у кого нет?
– Здесь есть освещение.
– Все еще? – изумился Дан. – Вы ж говорили – десять тысяч лет или около того. Не может же это работать десять тысяч лет! А если может, то такая цивилизация не могла сама себя уничтожить какой-то примитивной ядерной войной.
– Не знаю, – ответил властитель и зашагал куда-то. Влево. Кошачий глаз включил, не иначе, или как там у них, великих магов, называется умение видеть в кромешной тьме.
Свет был не электрический. Просто мягко засияли стены, а потом и сияние пропало, просто стало светло. Теперь потрясенно вопросил Аль:
– Что это, милорд?
Лара просто осматривалась, вытаращив глаза. Не видала она кинушек про отдаленное будущее. А так как у авторов кинушек с воображением было не очень, то отдаленное будущее у них базировалось на собственных представлениях о собственном мире, разве что компьютеры наделялись голосом (чаще приятным женским) да консолей было побольше. Как и здесь. В древнейшем артефакте из отдаленного прошлого.
