Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Слева от него Мидик и Рулад доставали из тюка дрова и разводили костер. Бинадас и Фир рылись в санях, чтобы поднять свертки к едой над влажным полом. Зерадас отправился исследовать пещеры.

Тралл подошел к мелкой луже, склонился над ней. Соленая вода кишела серыми креветками. У поверхности крепились морские уточки.

— Лед умирает.

Услышав Фира, Тралл повернулся к нему. — Почему ты так говоришь?

— Соль грызет его плоть. Думаю, мы на самом низком уровне старого моря. Тут скопились и медленно испаряются последние воды. Эти соляные колонны — все, что осталось. Если весь бассейн был похож на это место, ледяной покров просто осел.

— Возможно, это случалось не раз, — поддержал его подошедший Бинадас. — Циклы длиной в тысячи лет. Проседание, затем соль снова начинает свою работу.

Тралл глядел в мрачные карманы. — Не могу поверить, что эти колонны могут поддерживать весь ледник. Должны быть циклы проседания, как говорит Бинадас. — Он краем глаза уловил движение. Подошел Зерадас, и в его руке был обнаженный меч.

— Там тропа, — сказа Зерадас, — и место собраний. Мы не первыми сюда попали.

Рулад и Мидик подбежали к ним. Некоторое время все молчали. Наконец Фир кивнул: — Насколько свежи следы, Зерадас?

— Несколько дней.

— Бинадас и Тралл, идите за Зерадасом к этому месту собраний, а я остаюсь с не омытыми кровью.

Тропа начиналась в двадцати шагах от края трещины — очищенный от камней и мусора путь, вившийся между грубыми кристаллами соляных колонн. Талая вода непрерывно капала с потолка. Зерадас прошел еще тридцать шагов, и тропа окончилась на пороге куполообразной пещеры, свободной от колонн.

В середине возвышался низкий, уродливый алтарь. Его окружали приношения — по большей части раковины, среди которых виднелись несколько кусков старой резной кости. Но Тралл уделил алтарю лишь миг внимания — его взор приковала дальняя стена.

Плоская стена льда с наплывами сверху, стена, за которой пойманы в миг паники, стремительного бега бесчисленные звери. Из льда торчали рога, головы и плечи — твердые, неподвижные — и множество задранных или согнутых ног. Тускло отсвечивали в свете льда замороженные глаза. В неясных глубинах угадывались еще сотни силуэтов.

Пораженный зрелищем Тралл медленно подходил ближе, обходя алтарь, почти уверенный, что в любой момент звери сорвутся в стремительное движение, помчатся, сокрушая его бесчисленными копытами.

Приблизившись, он обнаружил за алтарем зверей, что выпали из тающего льда. Они превратились почти что в лужи слизи. Мелкие черные мушки тучей поднялись над гнилыми кожами и мышцами, направляясь к Траллу, словно решив защищать свой пир. Он остановился, замахал руками, пока насекомые не рассеялись и не начали возвращаться к гниющим остовам. Звери — карибу — бежали по снегу, плотному насту, на локоть засыпавшему морское дно. Он видел панику в их глазах — а рядом, мутные за слоем льда, голову и плечи большого волка, серебряную шкуру, янтарные глаза. Тот бежал за карибу, почти плечом к плечу. Голова волка поднята, челюсти раскрыты, приближаются к шее жертвы. За бледными деснами блестят клыки, длиной в палец Тралла.

Драма природы, жизнь, не обратившая внимания на катаклизм, разразившийся позади нее — или над ней. Грубая рука бога, равнодушная к судьбе зверей.

Подошел Бинадас. — Это сделано с помощью садка.

Тралл кивнул. «Магия. Что же может быть иное?» — Бог.

— Возможно, но не обязательно. Брат, существуют силы, которые нужно лишь развязать. Дальше будет действовать естественный импульс.

— Оплот Льда, — сказал Тралл. — Как описывают в своих суевериях летерийцы.

— Рука Сторожа, — ответил Бинадас. — Он ждал, пока не кончится война, а потом простер руку и явил свою силу.

Тралл считал себя бОльшим знатоком старых преданий, чем прочие воины Эдур. Но слова Бинадаса породили в его уме эхо горького незнания. — Кто сделал это? — вопросил он. — Что за древние силы? Почему мы живем, будто мы… одни в мире?

Брат пожал плечами, как всегда, неохотно нарушая свое чуткое, благоразумное молчание. — Мы остались одни, — наконец проговорил он, — чтобы блюсти святость прошлого.

Тралл обдумал его слова, обводя взором картину во льду, все эти темные, мрачные жизни, не сумевшие сбежать от своей судьбы. — Наши возлюбленные истины хрупки.

— Да, если бросать вызов.

— И соль выгрызает каверны подо льдом, пока однажды мир не провалится под ногами.

— Пока не оттает замерзшее.

Тралл ступил к одному из бегущих карибу. — То, что тает, ломается и падает на землю. И гниет, Бинадас. Прошлое покрыто слоем мух.

Брат зашел за алтарь. — Преклонявшиеся перед ним были здесь несколько дней назад.

— Они прошли не нашим путем.

— Не сомневаюсь, в подземный мир ведут многие тропы.

Тралл оглянулся, только сейчас ощутив присутствие Зерадаса. Воин стоял на пороге, дыхание плюмажем вырывалось изо рта.

— Нужно вернуться к товарищам, — сказал Бинадас. — Завтра предстоит пройти много.

Прошла ночь, сырая, холодная, в неустанном шепоте тающей воды. Каждый Эдур по очереди стоял на страже, завернувшись в меха и приготовив оружие. Но ничего не было видно в тусклом, опаловом свете. Лед, вода, камень; смерть, голодное движение и мерзлые кости — слепой триумвират этого студеного королевства.

Перед рассветом отряд поднялся, быстро перекусил; затем Рулад вскарабкался по веревкам, привязанным к ряду вбитых в лед колышков. Примерно в двух третях высоты стены трещина сужалась настолько, что было возможно дотянуться до северной стороны. Рулад вбил новые колышки в лед. Некоторое время падали вниз осколки и сосульки, потом послышался окрик Рулада. Мидик схватил веревку и начал карабкаться, а Фир с Траллом привязывали тюки к кожаным ремням. Сани решено было поднять в последнюю очередь.

— Сегодня, — произнес Бинадас, — нужно проявить осторожность. Они узнают, что мы здесь побывали, нашли их капище.

Тралл оглянулся на него: — Мы же не осквернили их храм.

— Брат, возможно, само наше присутствие стало достаточным оскорблением.

Солнце стояло довольно высоко, когда браться оказались на северной стороне расселины и уложили вещи на сани. День выдался ясным, ветра не было, но все равно стоял жуткий холод. Сверкающий шар солнца окружали два уменьшенных подобия — более яркие и четкие, чем в прошлый раз, словно за поведенную внизу ночь мир закончил трансформацию, став каким-то незнакомым, странным, запретным, враждебным жизни.

Они отправились в путь, вновь под водительством Зерадаса.