Почему-то вина не отпускала Олиф.
Он умер из-за нее. Попал в лапы к Песчаникам только из-за ее несообразительности, потому что с сумасшедшего и списывать нечего. А с нее есть чего. Например, смерть друга.
«И ничего не детские сказки! — в свою очередь оскорбился змей. — Хотя, конечно, смотря, что он тебе рассказывал».
— Ничего такого, — уныло отозвалась девушка. — Так, просто, названия.
«Насколько я знаю, созвездия — это не просто названия. В этой пустыне, как ты уже наверняка заметила, происходят странные, необычные вещи. И пустыня эта тоже необычная. Когда все три созвездия выстраиваются в один ряд — она движется».
Олиф против воли вздрогнула. В памяти тут же всплыла картинка: вот она, Олиф, падает на песок, зажимает голову руками, лишь бы защитить глаза и рот, при этом пытается ухватиться хоть за что-нибудь и не потерять сознание. А через несколько минут открывает глаза, садится, и в оседающей пыли не видит оазиса. Тогда она действительно узнала, что значит выражение «как громом поразило». Когда в первые мгновения тебя охватывает ступор, а чуть позднее приходит осознание того, что только что случилось, и земля уходит из-под ног.
… — Хэнк, пустыня что, движется?!
— Не пустыня, пески.
Олиф прикусила губу.
— И что… потом? — голос почему-то дрогнул.
«Ничего. Те, кто потерялись, уже никогда не найдутся. Не для нас, конечно».
— Ах да, — припомнила разговор с Фридой девушка, — ты как песчаный следопыт, да?
«Песчаный следопыт. Умеешь же ты подобрать выражения».
— Прости, если обидела.
«Не обидела».
— Кнут… — Олиф вздохнула. Разговор в первые в жизни пошел сам собой, без всяких неловких пауз. — Расскажи мне о своей семье.
Змей фыркнул и попытался отвернуться, чтобы скрыть боль в глазах. Но даже если не видела, Олиф ее почувствовала. Потому что сама сейчас испытывала то же самое.
«Нечего там рассказывать».
— Эй, мы с тобой все равно сидим в одной дырявой лодке. — И спустя мгновение добавила: — Моя мама была доброй. И рассудительной. Знаешь, говорят, противоположности сходятся. Мои мама с папой так сошлись. Он всегда резкий был, чуть что — сразу как вспылит, как закричит… а мама… мама — ангел. Только она его могла успокоить.
«Из-за чего она умерла?».
— Роды. Осложнения. Мой брат был слишком большим, и начал выходить спиной. Знаешь, одна женщина из ста не может разродиться. Одна. Из ста. Почему именно она? Почему?! Неужели она была плохим человеком, или плохой матерью?
Олиф против воли повысила тон. Эти глупые вопросы давно не давали ей покоя. Ей нужна была причина. Всего лишь причина, почему Берегини забрали ее маму. Даже она сама, Олиф, меньше заслуживала жизни, чем эта святая женщина.
— Иногда мне хочется, что бы они забрали меня вместо нее, — тихо добавила девушка.
«Да, мне тоже. Моя жена была похожа на твоего папу. Всегда бесилась сгоряча, недовольничала. Заводилась буквально с полуслова, и я ее тихо ненавидел. Что ты так смотришь? Ненавидел так, как обычно супруги ненавидят друг друга — чисто супружеской ненавистью. Но я ее любил, не смотря на эти постоянные бешеные крики. Сын у нас рос, ему только восьмой год пошел. Только-только окреп. В этом возрасте змеям как раз начинают делать броню. Но… черт побери эту броню! Песчаники вышли „ловить молнии“… ах да, ты же не знаешь, что это…».
— Знаю.
«Знаешь? Ладно. Почему-то именно в это время двум идиотам взбрело в голову сбежать. Иногда мне кажется, что это был просто злой рок. Насмешка судьбы. Называй, как хочешь. Эти парни не были дураками, уж поверь. Но в тот день они повели себя, как настоящие кретины. Они устроили тут полный хаос. Ничего не добились этой своей глупостью, только еще хуже сделали. Из-за них Песчаники „не ловили молнии“. Брони не было. Зато был мой сын. И жена».
— Их убили из-за этого? — выдавила Олиф.
«Слишком много сил, хлопот, средств… да, из-за этого. Оставили только самых сильных змей. Еды не хватало, мы голодали, пока Песчаники пытались уладить последствия бунта. И они уладили».
— Мне очень жаль…
«Твоя жалось не вернет мне ни жену, ни сына, поэтому запрячь ее лучше куда подальше. Жалость добивает, понятно?».
— Понятно. Значит, у тебя личные счеты, — тихо сказала девушка.
«Личные? Еще какие личные. Жаль только, что его убьют до того, как я смогу перегрызть ему глотку».
— Ему — это Лексу или Ринслеру?
«Лексу. Ринслер сам себя накажет».
— Накажет? — не поняла Олиф.
«Он прикончит своего лучшего друга. Это его и добьет. Так-то он грозный, но в душе у него жуткая обида на этого подонка. Поверь, эта кровь на руках сама сведет его в могилу».
— Кнут, я понимаю твои чувства. Ты знаешь, что понимаю. Но вдруг Лекс не такой плохой, как ты о нем дума…
«Не такой плохой?! Ты что смеешься надо мной?! Эта тварь убила мою семью, и он еще „не такой плохой“?!».
— Я не то имела в виду…
«Да его тут держат в нижних камерах, еду носят раз в день, прямо как королю!! Этого, по-твоему, заслуживает убийца?! Этого, а?! Его земля принимать не должна, а он жив еще и все никак сдохнуть не может!! Думаешь, я после этого не искал его? Искал! Долго искал, и… нашел. Да, нашел. Но тогда я замешкался, на секунду всего, а этот подлец словно только этого и ждал!! Свалил, и после этого словно и не существовало его. Ни слуху, ни духу. Год прошел. Я думал — сдох. Нет, эта тварь живучая оказалась. Но знаешь, что? Он год скрывался, смог бы и еще год, пока бы метка не зажила. Но нет, он пришел. Сюда, к нам. Поверь мне, Олиф, паренек этот — тот еще смышленый гад. Он бы так просто сюда не попал, понимаешь?».
— Нет, — замотала головой девушка, чувствуя, как стынет кровь в жилах.
«Он тоже совестью мучается!».
— Что ты задумал, Кнут? — одеревеневшим голосом спросила Олиф.
«Просто добью его, его же чувством вины. Он будет мучиться так же, как я когда-то».
Впервые за долгое время повисла гнетущая пауза. Кнут пытался понять, не наболтал ли он лишнего, а Олиф просто находилась в полной растерянности, даже руки неожиданно задрожали.
— Ты сказал, — наконец, подала она голос, — что ему раз в день носят еду. Серьезно?
«Конечно, серьезно», — обиделся змей.
— Неужели нельзя попросить, чтобы этого не делали?
«Да эти „лапочки“ слушаются только своего Ринслерика! А он не позволит своему бывшему другу умереть так просто».
— Тогда я не знаю, как еще помочь тебе, Кнут.
«Хотя бы не смотри на меня так».
Олиф смущенно отвела взгляд. Внутри почему-то стало чуточку радостнее.
Пришло время, наконец, нормально поговорить с этим глупым Абдулом, который всем тут уже успел насолить!
