– Николетта, остынь! – как всегда находившийся поблизости лорд Гордий умудрился поймать меня за руку, прежде чем я ринулась в бой. – А то у тебя такое выражение лица, будто ты готова его убить.
Он прав… за марь я могу и убить. Но, пожалуй, делать этого не стоит – по крайней мере, не в этой стране.
– Господин Брен, лишайте половины оплаты каждого, кто зайдет на посевы мари! – наказание монетой иногда выходит более действенным, чем обещание смертной казни. – Их, кстати, тоже можно было бы пометить!
Гордий схватил меня теперь уже за обе руки:
– Ники, пойдем лучше посидим в упряжке, – взмолился он.
– Да что ты меня успокаиваешь? Можно подумать, я сейчас накинусь на них с кулаками или пересажаю на кол вдоль поля!
– Моя мама в таком состоянии могла бы…
Подобные фразы были смешны первые несколько дней нашего знакомства, сейчас от них у меня начинал дергаться глаз.
– Так, давай расставим все по своим местам: я не твоя мама и усыновлять тебя не собираюсь, даже не проси.
– Я знаю…, – сказано это было очень медленно и каким-то двусмысленным тоном. При этом его светлость неловко сжали мою ладонь.
Нет, ну если рассматривать наши отношения в таком аспекте, лучше я всерьез подумаю об усыновлении.
Озвучить свою мысль я не успела: на дороге позади нас послышался шум проезжающего экипажа. К моему удивлению, вместе с громким кучерским «Пррр!» дорожная карета без каких-либо опознавательных эмблем приостановилась прямо рядом с нами. В маленьком оконце показалось строгое лицо господина Клауса. Фабрикант наклонил голову в знак приветствия. Я, все еще ошарашенная, кивнула в ответ, потом опомнилась и выдернула свои руки из ладоней лорда Гордия, но было уже поздно: шторка на окошке резко задернулась, а карета покатила дальше.
Подсолнечник был забыт. Что он мог обо мне подумать? Самое страшное, что он мог вообще ничего не подумать, потому что ему все равно.
– Кто это был? – ревниво спросил лорд Гордий.
– Тот, кто может отхватить у нас приличный кусок земли, если мы не получим хороший урожай, – конец фразы я закончила намного громче, потому что, как оказалось, даже в таких условиях о подсолнечнике можно было забыть не дольше, чем на пять минут. – Что ты делаешь!! А ну верни гномью соль на место!! Господин Брен, следите, чтобы работники не уносили удобрение с поля! Провинившихся рассчитывайте немедленно!
С такими темпами точно скоро придется заниматься посадками самой.
Я кружилась и кружилась по коридору: перед глазами мелькали стены, окно и двери в комнаты братьев, казалось, еще немного – и упаду на пол обессиленная и счастливая. Но тут чьи-то руки резко затормозили меня, схватив за плечи:
– Николетта, ты так расшибешь себе голову об угол, – в поле зрения возникло озабоченное лицо Ефима. – Что случилось? Что за ворох кружев у тебя в руках?
– Это мое бальное платье, – с безумной улыбкой ответила я и нетвердой походкой направилась к себе в комнату. Его прислали прямо накануне бала вместе с фабричным курьером. В коробке не было никакой записки, но я и без всяких записок знала, от кого оно. Нет, все же вовремя приехал господин Клаус: прямо накануне весеннего бала. А я еще, глупая, не хотела на него идти! Значит, леди Филиппа не забыла о своем обещании и рассказала брату о наших с ней приключениях на фабрике. Но я и подумать не могла, что это будет именно бальное платье! Да ладно, чего уж там, я и подумать не могла, что Клаусу есть хоть какое-то до меня дело!
В дверь постучали, грубо прервав мои девичьи грезы.
– Николетта?! – снова Ефим.
– Что?
– Просто решил проверить, вдруг ты на радостях выпала из окна.
– Зависть – недостойное чувство! – я с довольной улыбкой упала на кровать и, вытянув руки, еще раз полюбовалась на расшитый золотистой нитью корсаж платья – ничто сейчас не могло поколебать моего хорошего настроения. – Но пока я добрая, можем купить тебе новый шейный платок перед балом, если хочешь!
– Твоя щедрость трогает до слез. Там приехала леди Рада и привезла тебе своего ребенка понянчиться. Так что спускайся!
Кто сказал «ничто»?
Через пару дней я вплыла в бальный зал словно лебедь: не подумайте, будто красиво, просто так вытягивала шею, высматривая фабриканта, что, казалось, та скоро удлинится в два раза. К несчастью, на глаза попадались только уже порядком опостылевшие за зиму лица соседей.
– Ах, голубушка, держите себя в руках и не осматривайте толпу так явно, – елейным голосом сказала леди Рада, коварно подошедшая ко мне со спины. – Не стоит демонстрировать всем свои привязанности.
Я на секунду опешила, размышляя, откуда она может знать о моих привязанностях, а потом подумала, что лорд Гордий мог проговориться и про встречу в поле, и про бальное платье с фабрики. Надо будет предупредить его (причем, грозно), чтобы не рассказывал дома о моих личных делах.
– Позвольте спросить, почему я не вижу лорда Гордия с вами? – я вежливо умолчала о подоплеке вопроса.
– Ах, милочка, вы так милы в своей наивной простоте. Я же вас только что предостерегла от излишней открытости. Ну ничего, передо мной вам можно быть предельно честной в своих чувствах, – она по-хозяйски погладила меня по руке, и только тут я поняла, что предыдущий намек не имел ничего общего с господином Клаусом. Оправдываться поздно. Пожилая дама, даже не допуская мысли о каких-либо возражениях с моей стороны, тем временем продолжала. – Не думаю, что ему пойдет на пользу здешнее общество. Он будет просто шокирован этаким столпотворением.
Или его появление шокирует местное общество. Я внимательно посмотрела в глаза леди Раде, но не нашла в них подтверждения своей крамольной мысли. Не знаю, чем бы кончился дальнейший обмен репликами, если бы наше уединение(?) грубо не нарушили. Мэр Кладезя и его дочка подошли к нам с двух сторон и едва ли не оттащили друг от друга, причем все это с такой отменной вежливостью и координацией действий, что складывалось впечатление, будто делать это им не впервой и весь маневр является результатом долгих тренировок.
Я только успела услышать сладкий голосок Сабэль: – «Леди Рада, вы прекрасно сегодня выглядите! Хотела бы я…» – как над моим ухом уже с превеликой жизнерадостностью запел сэр Бэзил.
– Леди Николетта, вы просто обязаны сказать мне пару комплиментов по поводу украшений зала в этом году! Только взгляните на эти прелестные бумажные цветы! Ни за что не догадаетесь, откуда мы их взяли!
Из вежливости и в благодарность за избавление от моей властной соседки, я была вынуждена поинтересоваться, откуда.
– Их сделали дети в церковной школе!
