Кэми наблюдала, как Джаред медленно шел к ней. На мгновение в комнате наступило странно умиротворение, она просто наблюдала за ним, отключив мысли. Он снял свою куртку и остался в светлом, бледно-сером джемпере. По сравнению с джемпером, его глаза были более темного оттенка, они были расстроенными, но спокойными.
Вот он, один из молодого поколения Линбернов, при виде которого люди автоматически делали шаг назад, а не вперед. Словно один из мраморных бюстов Линбернов или одна из картин Линбернов наполнились грубой силой полной жизни: её воображаемый друг и навязчивая мечта воплотились в реальность.
Когда он сократил дистанцию между ними, не касаясь ее, но склонив свое лицо к её, она подняла голову и их разделяло всего несколько дюймов света и ей показалось, будто она ждала этого многие годы. И наконец-то, вот он. Пришел.
— Если ты хочешь прямо сейчас вломиться в аббатство Монксхуд, только мы с тобой, я за, — сказал он.
— Это было бы самоубийством. И прежде, чем ты скажешь это: я знаю, что ты пошел бы на самоубийство, — сказала Кэми. — А откуда я это знаю? Да потому что ты постоянно так делаешь. Будто твоим любимым местом отдыха является Страна Самоубийств.
Не делай так больше, подумала она. Постарайся быть в безопасности.
Глаза Джареда внимательно оглядели её лицо.
— Тебе не нужно беспокоиться, — мягко произнес он. — Я никогда не хотел умереть. Мне только хотелось хоть как-нибудь быть полезным. Я бы сделал все что угодно, и я был достаточно несчастлив, из-за того, что меня было все равно, что со мной случится.
— Но теперь-то не все равно, — неуверенно сказала Кэми.
— Да, — ответил Джаред. — Теперь не все равно.
Он коснулся ее затем, чтобы не поцеловать ее, но, чтобы положить свою руку на ее поясницу, и притянуть её к своему телу. Он твердо стоял напротив неё, его мышцы поддерживали её вес. Кэми уткнулась щекой в мягкий материал его джемпера.
— Мне нравится твой джемпер, — сказала она в его одежду.
— Что тебе нравится? — переспросил Джаред. Кэми потянула в ответ его рукав, и он рассмеялся. — В цивилизованных странах, таких, как Америка, мы называем это свитером. А джемпер — это шерстяное платье. Это то же самое, если бы ты сказала: «Чем ты руководствовался при выборе этого платья сегодня, Джаред».
— Чем ты руководствовался при выборе этого платья сегодня, Джаред, — тут же отреагировала Кэми, поднимая голову, чтобы увидеть его лицо. — Ты в нем очень хорошенький.
Джаред издал смешок, больше похожий на фырканье и осторожно соприкоснулся своим лбом с её.
— У тебя тоже довольно миленькой платьице.
Кэми закрыла глаза, смущенно, позволяя увидеть ему увидеть, как она счастлива.
— Спасибо.
— Не такое милое как мое, конечно, — добавил Джаред. — Я сама прелесть.
Она не сильно его пихнула, потому что ей не хотелось даже на долю дюйма отрываться от него.
— Одна из немногих причин, чтобы Разочарованный дол был рад тебе. Вот доживем до лета, и ты можешь держать пари, что станешь Королевой Мая.
— Кэми, — сказал Джаред, — я никогда не пожалею, что приехал сюда. Что бы ни случилось. Я хочу, чтобы ты помнила это. Я вечно буду рад тому, что оказался здесь.
Кэми ударила его достаточно сильно, чтобы заставить его отступить на шаг и отпустить её.
— Ты придурок, — сказала она.
Джаред выглядел крайне удивленным.
— Никогда не пожалеешь, значит? — повторила Кэми. — Хочешь, чтобы я помнила это? Что бы ни случилось. А ну не смей мне тут толкать предсмертную речь солдата, отправляющегося свершать ратный подвиг. Это полная чушь. А ты запомни, Джаред Линберн, я не позволю тебе умереть.
Джаред разразился тихим, но настоящим смехом, запрокинув голову назад на фоне золотого стекла. Потом он потянулся вперед, все еще прислонившись к золотому стеклу, взялся за материал её платья и притянул её к себе.
Она обняла его одной рукой за шею и почувствовала под ладошкой курчавость волос на затылке, твердость пресса его тела своим телом, и подумала: «Настоящий и мой». Этого было достаточно.
— Мне нужно идти, — сказала Кэми. — Я должна вернуться домой.
После этих слов, ей пришло в голову, что он может попросить её остаться. Кэми поглаживала его волосы; теперь её руки были сомкнуты, одна лежала на его теплой шее, а другая ласкала кончики его волос. Её душа кровоточила от паники и ожидания. Она не знала, как избавиться от этих ощущений. Это словно держать в руках горящий уголек, перебрасывая его из ладони в ладонь, и она не могла оторвать взгляд от этого яркого уголька.
Почти каждый раз, когда он прикасался к ней, он колебался, и она слишком сильно пугалась: она помнила, как в душе думала о своей коже, как о новой территории. Она думала о его коже, как о новых землях, которые только будут открыты, и её хватка ослабла. Её руки дрожали.
— Ну конечно. — Джаред отстранился от нее и сделал жест в сторону двери. — Тебе нужно идти.
Кэми кивнула, но помедлила. Ей давно уже следовало уйти. Ей правда нужно домой. Она пошла к двери, и посмотрела через плечо туда, где стоял Джаред, прислонившись к окну, глядя ей вслед. Она положила руку на латунную дверную ручку. А потом она отпустила дверную ручку и побежала обратно к Джареду, так быстро, что чуть не сбила его с ног. Он поймал ее локтями, и она проигнорировала факт, что гравитация почти победила их обоих и поцеловала его, пока не почувствовала, что его рот изменился и ответил на поцелуй. Она целовала его, пока не забыла на мгновение, что мрак вокруг них сгущается, что завтра чародее придут пролить кровь. Она не знала, что он чувствовал, но она знала, как чувствовала она: она не боялась хотеть его, остро и абсолютно, сохранить его вопреки всему. Она чувствовала, будто он научил её хотеть: она никогда не испытывала даже тени чего-то подобного к кому бы то ни было, кроме него.
— Запомни, — сказала она. — Я не дам тебе умереть.
Глава Двадцать Пятая
Жертва Кэми
Солнце обосновалось на голых ветвях и камнях, тронутых изморозью, Разочарованного дола. На дворе стояла почти ночь дня зимнего солнцестояния.
Всего три часа прежде чем на городскую площадь явится Роб Линберн, и будет решена их участь. Кэми уже позвонила в звонок и посмотрела в окно Кенна и обнаружила, что дом сержанта был пуст. И в саду никого не было.
— Когда ты позвонила и попросила взять секатор я честно подумала, что они нужны в целях обезглавливания, — сказала Анджела. — Я искренне желаю этого. — Что бы Анджела там не говорила, но она виртуозно орудовала секатором, срезая ветви ели, до которых не могла дотянуться Кэми. Напротив них Джаред и Эш, Холли и Ржавый, соответственно, стригли остролист и тис. Они прятались от посторонних глаз, прикрываясь ветвями и невысокой каменной стеной.
