Этот человек напомнил он себе мой дядя. И он обманом и изменой захватил трон, изгнал законного короля, убивал людей.
Маленькая фигурка с пламенными волосами, стоящая посреди сражающихся людей, вдруг будто стала выше ростом. Элиа шел вперед, к Лэриону, и перед ним будто коридор открывался – настолько он был сейчас велик.
– Сражайся!
– Я не сражаюсь с детьми.
Лэрион соскочил с коня и с любопытством смотрел сейчас на него.
– Да ну! А помнишь как однажды в лесу нашли три трупа: мужчины, женщины и маленького мальчика? И тогда ты стал королем. Ты не сражаешься с детьми – ты их убиваешь!
Элиа уже несло; ярость и горячка боя выходили из него толчками, выплескиваясь с каждой фразой.
– Кто ты такой?
Он молча вытащил из-под рубахи (он даже доспехов не одел, да и не было доспехов на тринадцатилетнего мальчишку) золотую цепь. Удивление в глазах Лэриона сменилось пониманием.
Тонкий клинок келонских оружейных мастеров вышел из ножен бесшумно – так, по крайней мере, показалось его владельцу, пользующемуся им в первый раз.
– Меня зовут Элиа.
А теперь вспоминай все то, чему тебя учил тан. Ну же, вспоминай!
Выпад.
Звон железа.
Блок.
– Элиа, сын Эвана!
Прямой удар – мечи в Келоне делали остроконечными, можно и колоть и рубить… Отбито. Да так, что рука, держащая меч, онемела от напряжения.
– Ты умрешь, Элиа, сын Эвана. – спокойная констатация фактов. Не угроза даже. Но под деланным спокойствием – и Элиа это видел – кипящая ярости, страха и злости. Даже глаза Лэриона побелели от этих чувств.
– Конечно, умру, – согласился Элиа покладисто. И добавил, – Только не сегодня. И даже не завтра.
Удар.
Взмах.
Элиа перекувыркнулся, спасая себя от удара в бедро, там, где находится артерия, и пронзить эту артерию – неминуемая смерть от потери крови; и меч Лэриона задел лишь ногу. Но задел сильно – Элиа охнул и растянулся на земле. Кровь брызнула из рассеченной кожи.
Лэрион довольно улыбнулся.
Сволочь. Ты просто мерзкая подлая сволочь.
Мама.
Отец.
Озорные затейники Ник и Дэни.
Маленькая, смешная Лин.
Девушка по имени Эллинг, погибшая у меня на руках.
Они все из-за тебя, ты, сволочь…
Меч Лэриона был прижат к его горлу. В его глазах появилось торжествующее выражение, и Элиа с какой-то странной обреченностью подумал, что он так никогда и не научится толком владеть мечом.
– Все-таки, ты умрешь сегодня, – заявил Лэрион, – Жаль, сын Эвана… мне жаль…
А мне нет!
Резкий рывок, рукоять меча, выпавшая было от боли, возвращается в ладонь, а острие не медля ни мгновенья, вонзается в сердце.
– Ну вот и все.
А потом стало больно, очень больно, и Элиа почувствовал, что милосердное забытье накрывает его с головой.
СУДЬБА В РУКАХ
Над Неаром начинался рассвет.
Солнце поднималось высоко над городом, окрашивая в розовый цвет и знаменитый королевский дворец, созданный зодчими из белого мрамора и дома простых горожан и даже чистые еще мостовые.
Было тихо.
Наступал самый момент восхода солнца – когда замолкают на какое-то время щебетавшие всю ночь птицы, и становится так тихо, как только возможно, словно все боятся вспугнуть восходящее светило; такое теплое, такое желанное.
Элиа, кутаясь в свой черный плащ, смотрел на золотой солнечный диск.
Он перевидал множество рассветов: в пути, ночуя в лесу, когда первые лучи солнца с трудом пробиваются сквозь густую листву, в замке Нарит, когда мать засветло вставала сама и будила семью – кого на завтрак, кого на работу; в бою, когда встававшее солнце было словно знаменем, символом его победы.
Элиа любил рассветы.
Но эта заря была особенной. Сегодняшнее солнце возвещало о том, что он, Элиа, сын Эвана, здесь, в королевском дворце посреди Неара, и с этого дня он может считать себя хозяином всего этого: величественного дворца, огромного города, в котором живут тысячи жителей, страны, в которой впервые за много лет воцарится спокойствие. Да что там, хозяином всего этого мира, принадлежавшего лишь ему!
Прихрамывая, Элиа подошел к краю балкона, на котором стоял, наблюдая за восходящим солнцем, и посмотрел вниз.
Крыши домов блестели в утреннем свете, а по узким улочкам уже шли первые проснувшиеся жители.
Ты хотел этого, не так ли?
Получи!
Ты – теперь хозяин всего этого, ты – король, так правь своим королевством. Чего же ты ждешь?
Теплый ветер откинул назад упавшую было на лоб медную прядь, пощекотал ресницы, ласково погладил лицо.
До коронации осталось полдня.
Целая вечность, если вдуматься.
Ольг спал беспокойно.
Едва ли не в первый раз за долгое время ему пришлось (да что там пришлось – случилось!) спать на мягкой кровати, с настоящим балдахином, периной, подушкой и одеялом, и с непривычки ему казалось что что-то неправильно. Время от времени он просыпался, вспоминал где находится, и что не надо ни от кого спасаться, не за кем бежать, некого спасать, и он снова успокоенно падал головой на подушку. Но проходило еще немного времени – и он просыпался вновь.
Странно это было.
Он наверное слишком привык за них беспокоиться, что сейчас, зная, что Элиа и Кларенс спокойно спят у себя в комнатах, тан чувствовал, что весомая часть его жизни уходит в никуда. Больше не надо было защищать двух этих сумасбродных детей, а значит вообще некого больше защищать, и, несмотря на кажущееся облегчение, Ольг начал чувствовать себя ненужным.
Я – тан, не раз говорил он себе.
А что теперь будет делать тан без замка, когда принц без королевства, стал таки королем.
Зачем обманывать себя, тан? Ты же с самого начала знал, что все так и будет. Все – от начала и до конца. Разве мало тебе было предупреждения дракона? "Один из вас станет королем, другой будет спасать жизни людей…и лишь третий пойдет своей собственной дорогой.". Или ты забыл, а тан Ольг?
В Нарите я не нужен.
Здесь я не нужен тем более. Можно оберегать мятущегося мальчика, но не короля. Я должен позволить ему делать его собственные ошибки – и его собственные достижения.
Только вот моя собственная дорога – где же она?
Почему-то жизнь снова стремительно теряла свою цель.
Ольг встал, взял в руки свой меч, и сжав до боли рукоять в ладони, посмотрел на восходящее солнце.
Кларенс, единственный из троих, спал, и видел сны.
