— Ладно, Тарвос. Мы все кое-что сделали. Даже Кром. Да он, похоже, и заварил всю эту кашу! — Мне стало смешно.
Я поговорил с Котуатом.
— Останешься пока здесь. Я вернусь в Рощу. Мне следует держаться от этого подальше, чтобы никто не мог сказать, что Орден имеет отношение к мятежу. Оповести своих людей. Пусть поддержат народ в крепости. А сам просто жди. Если все пойдет, как я предполагаю, твои люди откроют ворота. Если сумеют, ты поймешь, что Тасгеций больше не вождь. Скажите крикунам, пусть созывают старейшин, зовите меня. Я извещу Орден, и мы будем готовы к избранию нового вождя, такого, который не отдаст врагу нашу землю.
Воины укрылись в лесу. Я отошел подальше от других и некоторое время молча стоял, чувствуя деревья вокруг. Я ликовал. Мое терпение было вознаграждено. Колесо событий поворачивалось до тех пор, пока Кром Дарал не сыграл свою роковую роль, не сделал, сам того не подозревая, правильный ход. И теперь сердце Галлии будет биться спокойнее.
Но мне надо знать о происходящем раньше остальных. Вести будут лететь по ветру, люди будут кричать. Но деревья не кричат, они шепчут, только получается у них быстрее. Сама земля скажет мне, когда Тасгеций перестанет быть вождем. Если я буду в Священной Роще, я услышу. Я узнаю, когда и как все закончится.
Друиды знают.
Оставив Котуата и Конко заниматься своими делами и ждать вестей из Ценабума, мы с Тарвосом пустились в путь. Но еще задолго до поселка меня вдруг пронзило холодом. Страх нарастал во мне ледяной волной. Я погнал коня. Мы неслись во весь опор, загоняя лошадей, и все-таки опоздали.
К открытым воротам селения вышли люди приветствовать нас. Я быстро оглядел толпу и не заметил многих. Не было Бриги, Лакуту, Дамоны и вообще большинства женщин. Я развернул запаленную лошадь к сторожевой башне.
— Где женщины? — крикнул я стражнику.
Он посмотрел куда-то вдаль.
— Скоро вернутся, наверное.
— А где они сейчас? — теряя терпение, крикнул я.
— Ушли с Граннусом на виноградники. Будут петь для виноградных лоз, чтобы дух мороза не побил.
— Они с охраной?
Стражник озадаченно посмотрел на меня.
— Да зачем? Они же только к винограднику, там, ниже по течению. Это же рядом!
Мы успели полюбить наши лозы. Их корявые ветви казались нам прекрасными. Мы заботились, чтобы каждой ветке хватало солнца, иначе ягоды не наберут сладости. Мы придавали лозам особые формы, во-первых, для красоты, а во-вторых, для удобства сбора. Нежные виноградные листья радовали глаз. Гроздья спелых ягод походили на драгоценные камни... Первый урожай мы собрали после влажного лета, и вино получилось кислым. Но мы учились на ошибках. Друиды сделали все возможное, чтобы следующее лето стало сухим и жарким. В итоге мы собрали совершенно иной урожай, и вино на этот раз должно было получиться превосходным, со вкусом свежих ягод. Из легкой песчаной почвы в лозы перешла сильная магия. Люди останавливались возле шпалер, втягивали носом воздух и улыбались.
Виноград собрали. Вино отжали и поставили доходить. Но за лозами продолжали ухаживать. Им нужно было передать всю нашу любовь, чтобы защитить их во время зимнего сна. По весне они проснутся к новой жизни. Лучше всего ухаживать за виноградниками получалось у женщин. Эх, зря я хвалился Тасгецию, мелькнула у меня мысль. Он узнал о виноградниках, и у него было довольно времени...
— За мной! — приказал я Тарвосу и снова бросил утомленного коня в галоп. На ходу я крикнул стражнику: — Собирай всех, кого найдешь! Пусть бегут к реке. Поторопись!
Тарвос никогда не сомневался и не медлил. Испуганный стражник выкрикивал приказы, мои воины снова садились на коней, а мы уже мчались к реке.
Огибая холм с Рощей, мы достигли берега Аутуры. На другом ее берегу, в защищенной от ветров солнечной лощине мы и разбили наши виноградники. Излучина реки некоторое время закрывала от нас шпалеры, но вот кони вынесли нас на открытое место. Я мгновенно охватил взглядом и понял всю картину. Кто-то из нас испустил яростный крик — я или Тарвос — не могу вспомнить. Мы увидели римлян.
Центурия прошлась по нашим посадкам. Впереди неторопливо ехали на конях несколько легионеров. Блестели на солнце бронзовые шлемы и легкая броня из металлических пластин, скрепленных ремешками, не мешавшая движениям. Каждый был при мече и двух копьях, с круглым деревянным щитом, обитым железом. За ними бежали пращники со своими смертельно опасными стропами и сумками, набитыми камнями. Теперь центурия, растоптав виноградники, гнала к реке наших женщин.
— Лакуту! — оглушительно заорал Тарвос, как только увидел жену.
Римляне услышали его. Центурион осадил лошадь, повернулся к нам и поднял руку, отдавая приказ. Пращникам не потребовалось много времени, чтобы пустить в ход свое оружие. В нас полетели камни. Почти все упали в воду. А вот женщинам досталось. Сразу несколько из них взметнули руки и упали на землю. Я видел, как камень попал женщине в голову так, что из ушей у нее брызнула кровь.
Мой несчастный конь получил пинок, какого не знал никогда, и обрушился в реку, подняв фонтан брызг. Тарвос последовал за мной. Остальные мои телохранители отстали всего на несколько шагов. Должно быть, со стороны это выглядело смешно: дюжина мужчин атаковала римскую центурию. Но мы были не просто мужчинами, мы были кельтами.
И женщины, безуспешно пытавшиеся найти хоть какое-то укрытие среди виноградных лоз, тоже были кельтами. Увидев нас, они больше не думали о бегстве. Теперь они остановились и кричали, как обычно делали на поле битвы. Некоторые даже начали кидать в пришельцев камни и комья грязи. Эта неожиданная атака оказалась для римлян полной неожиданностью. Пращники не отличались такой выучкой, как легионеры, они слегка растерялись, а новый приказ центуриона только ухудшил положение. Пращники развернулись, но этим только сбили центурию с ритма и помешали перестроению.
Я оглянулся через плечо. Тарвос скакал рядом. Вода в обмелевшей по зимнему времени реке доходила нашим лошадям до колен. Позади тесной кучкой скакали телохранители. А еще дальше уже показалось темное облако — это бежали нам на помощь воины из поселка. Если продержаться до их подхода, у нас появлялся шанс. Но сейчас время играло против нас.
Друиды много думали о природе времени. В ходе обучения мы стремимся развить силу творческой воли, способной управлять любым элементом, лишь бы это не противоречило естественному закону. Я не раз замечал, что время может сжиматься или растягиваться, оно тоже было управляемым, хотя и в небольших пределах.
Приходилось действовать быстро. Собрав в кулак волю и знания, я схватил время и удержал его. Все остальное отступило, я вложил в свою попытку все силы. Внутренним зрением я видел, как движения римлян замедляются, словно они оказались в глубокой воде. В голове у меня отчетливо затрещало, я еще напрягся и представил, что время для центурии остановилось.
Мое внутреннее видение и действительность стали сливаться. Римляне застыли. Мне еще не приходилось испытывать такого напряжения. Я знал, что долго мне не выдержать. Кажется, в теле начали рваться какие-то мелкие сосуды. Но все же я сумел сквозь зубы процедить Тарвосу:
— Спасай женщин! Переправь их через реку!
Тарвосу не нужно было повторять дважды. Он пронесся мимо меня, взлетел на невысокий берег, скатился с лошади и тут же уподобился курице, собирающей цыплят в кучу. Я думал только о римлянах, карнутов замороженное мной время не коснулось, если не считать двух-трех женщин, уже оказавшихся среди врагов.
Я не знал, кто из них жив, кто мертв, а кто ранен. Я не мог позволить себе терять концентрацию хотя бы на миг, даже ради того, чтобы отыскать глазами Бригу.
И все же я отметил, что сила моего воздействия убывала на расстоянии. Воины в дальней части колонны еще шевелились. Они старались приблизиться к своим загадочно застывшим товарищам, пока и сами не попадали в сферу остановленного времени. Здесь замирали и они, кто с поднятой ногой, кто с разинутым ртом, кто тянулся к оружию.
