Со всех сторон вразнобой раздались голоса приветствий в адрес нового борца. Виктор угрюмо промолчал, не желая верить в то, что происходит. Сугис, а за ним и Мук подошли к Сомову и присели рядом. Мук смотрел дружелюбно и совсем не был похож на того Мясника, который требовал реванша. Он даже весело подмигнул Виктору.
И тут Сомов прозрел. Он почувствовал, как его уши буквально запылали от стыда. Вот тебе и спаситель бедных артистов, вот тебе и непобедимый Чак Норрис. Надеюсь, что в темноте никто не видит моих красных ушей, раздосадовано подумал Витя, ладно хоть вслух не стал хвастать победой, которая оказалось липовой. Сейчас бы позора не обобрался. Но каков же Сугис, вот ведь старая хитрая сволочь. Всех заставил поверить, что идет честный бой, всех, даже меня обвел вокруг пальца. И уязвленный Виктор не удержался от упрека:
— А вы оказывается нечестный человек, господин Сугис. Должен вам сказать, что вы лгун и мошенник.
— Ну, в общем-то, да, а как же иначе, — радостно согласился владелец цирка, нисколько не обидевшись, потирая ручищи и расплываясь в широкой улыбке, — Сто двадцать золотых монет за финальное представление по-другому не заработать.
Повисло недолгое молчание. Но тут и до остальных стала доходить полная картина последней борцовской схватки. Раздался один смешок, потом второй, и вскоре весельем была охвачена вся труппа. На Сугиса дождем полились восторженные похвалы. Сумма в сто двадцать золотых за один день потрясла всех и вызвала всеобщее ликование. Зиму уже можно было провести, не утруждая себя опасной работой, а учитывая предстоящие гастроли в столице, зима обещала не только приятное безделье, но и полное финансовое благополучие. Сомова моментально свергли с пьедестала спасителя цирка и усадили туда Сугиса. Владелец цирка наслаждался всеобщим обожанием, благосклонно принимал комплименты и щурил свои хитрые глазки.
Виктор поморщился. Он не винил Сугиса за обман и нечистоплотность цирковой борьбы. О честной борьбе в цирке речь вообще никогда не шла. Сам обман его нисколько не задевал, а вот то, что Сугис не предупредил об этом и использовал Виктора в темную, это его покоробило.
Видимо владелец цирка прочитал эти мысли по выражению лица Сомова, так как наклонился к нему и ободряюще похлопал по плечу.
— Не расстраивайся, Норрис. Так было нужно, чтобы все оставалось в тайне. Заставить поверить всех и тебя в том числе. А то в городе уже поползли слухи, что мы играем нечисто и народ почти перестал делать ставки. К тому же несколько влиятельных людей потеряли деньги на тотализаторе. И деньги немалые. Если бы у власть предержащих возникли подозрения в нечестной игре, то нас запросто могли бы понести лицом вниз, — Сугис намекал на местный похоронный обряд, — Зато когда на арене появился Мясник народ на это купился и вновь понес свои денежки. А уж на финальный поединок с твоим участием мы даже ставки не успевали принимать. Выглядел ты абсолютно убедительно, а схватка прошла просто безупречно. Денег мы заработали немерено, и претензий к нам ни у кого нет. Надеюсь, заслуженная доля в пять золотых монет заменит тебе радость честной победы. Что скажешь, Норрис?
— Скажу, что, утрата веры в честность людей стоит десять золотых монет, господин Сугис.
— Ну, ты наглец, Чак. Шесть.
— Девять.
— Шесть и ни монетой больше.
— Восемь. И за вами останется должок.
Владелец цирка от души рассмеялся, так что аж заколыхалось его пузо.
— Ну, в общем хорошо. Ты меня убедил. Семь.
— Договорились, — позволил себе улыбнуться Виктор.
Сумма в семь золотых для него была совершенно фантастической. Ничего дороже серебряной монеты он в руках никогда еще не держал. Интересно сколько времени можно безбедно прожить на семь золотых? Много это или мало? Единственная печальная ассоциация с подобной суммой была у него по невольничьему рынку. Такова была примерная цена одного раба. От мыслей его отвлек доброжелательный голос Мука:
— Это был хороший бросок, приятель. Я до последнего момента не верил, что ты способен меня побороть, хотя Сугис и утверждал, что ты меня удивишь. Признаюсь — удивил.
Виктор покосился на борца, но ничего не ответил.
— А по поводу орков, ты это так сказал, для бравады или на самом деле было?
— Или, — коротко ответил Сомов.
Разговаривать ему не хотелось, но Мука по какой-то причине очень интересовала орская тема, и он продолжал лезть с расспросами.
— Может, расскажешь, где ты с ними сталкивался?
— Нет, — холодно ответил Сомов, — Не расскажу.
Виктор встал, и вслед за ним послушной тенью поднялась со своего места Мона. Сомов посмотрел на владельца цирка. Тот был в отличном расположении духа, и этим нужно было воспользоваться.
— Господин Сугис, раз уж мы сегодня так хорошо заработали, то вы не поскупитесь, приобретите пару хороших магических прожекторов. Я знаю, что бывают такие, с узконаправленным лучом. Желательно, чтобы на арене они выдавали круг света диаметром в полроста или рост. И хорошо бы еще сменные цветные стекла к ним заказать. Достаточно будет трех — желтый, красный и синий. Пора поднимать наше шоу на более высокий уровень. Все-таки в столицу едем, и надо будет чем-то удивить ее жителей. Я зайду к вам завтра, чтобы пояснить все детали.
Виктор взял Мону под ручку, и они удалились, оставив сидеть Сугиса с раскрытым ртом. Сомов про себя улыбнулся — не спрашиваешь моих советов, так я сам тебе их буду давать. И посмотрим, сможешь ли ты от них отказаться, господин Сугис.
— Гордец, — неодобрительно высказался вслед Сомову Мук, — Видал я таких.
— Ты это, — Сугис поиграл бровями и расправил усы огромным кулаком, — Ты друг, не торопись ярлыки то вешать. И больше не донимай парня дурацкими вопросами. Не надо. Это я тебя, в общем-то, по-дружески предупреждаю.
Путь цирковой труппы до Маркатана превратился для Виктора в райское наслаждение. В дороге он опять большую часть времени проводил с лошадьми, которые стали его настоящей любовью, если не считать, конечно, красавицу Мону. Вдвоем, он и девушка частенько отрывались от циркового обоза и уносились верхом сломя голову, куда глаза глядят, а потом, упав где-нибудь на горячий песок на берегу реки или просто завалившись в высокие влажные травы, упивались друг другом. Виктор относился к своей избраннице с лаской и нежностью человека двадцать первого века, а Мона впервые столкнувшись с таким непривычным удивительно бережным к себе отношением, буквально боготворила его. Оба наслаждались жизнью. Иногда дурачась, Виктор ловил кузнечиков и учил девушку их есть. Мона смеялась и, зажмурившись, визжала, когда Сомов брал насекомых в рот. Потом они бегали голышом по бескрайним лугам, пугая дикими криками пасущихся лошадей, и вновь падали в объятьях друг друга такие горячие мокрые молодые и счастливые.
