Ты не права, я кобель, но я не привык расплачиваться злом за добро. Ткач по старым целям не бьет. Хотя может ты и права. Я не кобель, я просто тогда не ценил то, что имею. Зато сейчас я ценю. Хватит! Я живу уже в этом мире.
— А то ты не понимаешь? — пробурчал я и встал с кровати. — Почему я не дал тебе прибить смертников.
Так, а теперь надеть халат и на выход. Я вышел из гостевой спальни дома Эллины, несколько секунд и я постучал в дверь ее апартаментов.
— Открыто, Шутник, — сказала магиня.
Я зашел в ее спальню, вернее, в их недавнюю спальню. Все понятно. Мангуст исповедался Эллине. Ничем иным ее состояние объяснить невозможно. Полупрозрачный пеньюар почти полностью распахнут, открывая великолепное тело, дикий, растерянный взгляд, слезы в глазах и сильно средняя степень опьянения девушки — были налицо.
— Когда начнешь допрос темных? — поинтересовался я, садясь рядом с ней.
— Завтра, когда они будут в частичном порядке, — пьяно улыбнулась Эллина. — А вот скажи мне, ты, герой. А почему все мужчины сволочи, а? Почему?
Эллина хотела нанести мне пощечину, но промахнулась и упала с кровати. Блин! Я едва успел подхватить ее на руки.
— Почему? — магиня ударила меня своим маленьким кулачком по лицу. Еще раз ударила, еще и еще. А потом она разрыдалась.
— Судьба такая, — вздохнул я.
— Я понимаю эту сволочь, Тихого, — всхлипнула магиня. — А почему он так поступил?! Я доверяла Литу! А он! Он!
— Он тебя защищал, — сказал я.
— Мне не была нужна эта защита! Почему он так поступил? Я доверяла ему. Я не проверяла его разум!
— Ты в этом уверена? — жестко сказал я. — Ты можешь в этом поклясться?
Эллина всхлипнула и свернулась клубочком в моих объятиях. Я встал и начал носить ее по комнате. Проверенный способ, однако. Проверенный еще на Земле. Старая боль опять вернулась ко мне. Выползла, змеюка, из своей норы.
— Я однажды проверила его, — уткнувшись лицом мне в грудь, глухо сказала магиня. — Я не была уверена в его чувствах ко мне. Я влезла в его голову. А ведь он меня искренне любил! Я увидела это!
Молчание.
— А потом Лит проснулся и посмотрел на меня, — закричала Эллина. — Я оскорбила его! Он мне ничего не сказал. Его глаза говорили мне об этом! Лит просто ушел в леса.
— И поэтому ты сорвалась в карательную миссию, — утвердительно сказал я. — Ты испытывала чувство вины перед ним. А проверяла его потому, что сама не любила Лита. Он был нужен тебе, как приятный мужчина.
— Да, — снова крикнула Эллина, — как мужчина, но я не была к нему равнодушна! Он был моим другом! А я так с ним поступила!
— А почему был другом? — вздохнул я. — Он им и остался до самой своей смерти. Ведь когда ты вернулась, Лит простил тебя. Он любил тебя и умер, прикрывая тебя своим телом. Лит наверняка был счастлив! Ведь когда любишь, то можешь простить многое. Не все, но многое.
— Откуда ты можешь это знать? — зло спросила Эллина. — Ты первый ходок среди охотников! Вчера была Эла, сегодня Арна, а завтра другая. Может, ты хочешь и меня трахнуть? Так давай! Я готова! Утешь меня и я успокоюсь! Что ты можешь знать об этом, скотина?! Ты, кобелина!
— А ты себя терзаешь потому, — продолжил я, — что не смогла полюбить его. Он умер, а ты жива и никто не встречает тебя дома. Никто не целует тебя, когда ты возвращаешься из пога … из резиденции гильдии рейнджеров. Никто не обнимает тебя и не прогуливается с тобой по поселку. Ведь так?!
— Что ты можешь знать об этом? — Эллина спрыгнула с моих рук и схватила меня за грудки.
— Ты хочешь узнать? — улыбнулся я одними губами.
— Да! — крикнула Эллина.
— Тогда приведи себя в порядок, Повелительница Разума! — встряхнул я магиню за плечи.
Короткий речитатив, всплеск силы, судорожный кашель и через несколько секунд на меня смотрели абсолютно трезвые глаза Эллины.
— Я снимаю свою защиту, — начал я, сжав плечи магини, — а ты смотри мне в глаза и больше никуда. Если ты полезешь глубже, то я сильно обижусь, — глухо сказал я. — Ты мне веришь?!
— Да, Шутник, — слегка улыбнулась Эллина. — Я никуда не полезу и не потому, что боюсь смерти. У меня мало живых друзей. Я не хочу терять еще и тебя. Хотя, — усмехнулась она, — это ты меня потеряешь, если я сделаю глупость. А если ты убьешь меня за это, то правильно сделаешь. Слово, я никуда не полезу!
— Ты меня не поняла, — вздохнул я. — Тайны бывают смертоносны сами по себе.
Я скользнул внутрь своего сознания и разорвал старый шрам. Дуняша, Ната, волчицы. Идите в мои глаза. Те, которые погибли, и те, которые существуют, а не живут. Те, которые стали мертвыми и стали неживыми из-за меня. Дуняша, Ната, волчицы. Холод. Боль вырвалась из комнаты. Холод во мне. На подмогу боли пришло отчаяние. Холод во мне и вокруг меня. Холод везде. Он стекает с меня. Он окружает меня. Во мне и вокруг меня только холод, боль и отчаяние.
— Нет! — ударил в уши крик Эллины.
— Смотри, — прорычал я, стискивая ее плечи.
Дуняша, волчицы и Ната. Ната.
Я не хочу, чтобы из-за меня погибали не просто близкие люди, а те, кто меня искренне любит, как мужчину. Все волчицы относились ко мне дружелюбно. Все, а она любила. Для меня давно не было секретом ее чувство. Я даже мог с точностью до дня определить начало его возникновения. Но ничего дать ей взамен я не мог. Ната. Единственная, кто смог прийти в себя в погани и спасти меня, а потом умереть, спасая других. О себе она не думала. А я? Я предпочел не понять ее намек месячной давности. Ната тогда, как бы в шутку, заявила, что готова бросить все и уехать со мной куда угодно. Она была готова, а я… Я предпочел не понять. Я посмеялся. Теперь не смешно. Совсем не смешно.
Дуняша, Ната, волчицы.
— Прекрати! — прошептала Эллина.
И никто не будет тебе бросаться на шею после возвращения из погани. Ни волчицы, ни Дуняша. Ты будешь приходить, а тебя буду встречать только я. Ведь это главная причина. Остальные решаемы.
— Хватит! — раздался всхлип, и чужая дикая боль пронзила меня.
Я отпустил Эллину, и она мешком свалилась у моих ног. Вздохнуть, выдохнуть. Повторить. Еще раз повторить. Еще раз. Что это? Я посмотрел на рыдающую у моих ног девушку. Я баран. Я подхватил ее на руки и прижал к своей груди. Блин, в спальне Эллины шел снег. Я баран в квадрате!!!
— Успокойся, подруга, — прошептал я ревущей девчонке на ухо. — Успокойся и прости меня.
Я гладил ее волосы и носил по комнате. Шло время, и рыдания заменились всхлипыванием, а потом и шмыганьем. Потом ее руки обняли меня за шею и втиснули хрупкое тело мне в грудь.
— Как ты смог это пережить? Как ты живешь с этим? — прошептала Эллина.
