О, там было на что посмотреть. Длинные грубо сколоченные, заставленные глиняными мисками и кружками столы с лавками, на которых рядком сидели оруженосцы, дружинники, приказчики, ремесленные мастера и продажные женщины. И, похоже, всем было плевать, кто есть кто. Лишь бы пил с тобой одно пиво, да пел с тобой одну песню...
- Ну-ка, мечи стаканы на стол,
Ну-ка, мечи стаканы на стол,
Ну-ка, мечи стаканы на стол,
Прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Я говорю, что буду!
Рано с утра, пока темно,
Пока темно, пока темно,
Рано с утра, пока темно,
Все ещё в постели.
Чтобы понять куда идти,
Чтобы понять, зачем идти,
Без колебаний прими на грудь
И ты достигнешь цели.
(Б. Гребенщиков и Аквариум)
Кто-то, невидимый в пляшущем на ветру сумраке за гранью факельного света, подыгрывал поющим на дудке. Играл плохо и фальшиво, но это никого не смущало. Плечистый рыцарь, громыхавший по шатающимся столешницам кулаком в кольчужной перчатке, вполне успешно задавал ритм песни. Судя по его налитому кровью лицу и глазам, так и норовившим соскользнуть к переносице, петь он уже не мог.
Чуть дальше, у дороги, ведущей в замок графа, сразу в нескольких походных кузницах торопились привести покореженные доспехи в порядок. Полуголые мастера то и дело бросали завистливые взгляды на пьянствующих за столами, но дело бросить не могли.
За невзрачными серыми от въевшейся пыли странствий купеческими шатрами, в круге высоких огней костров мерялись силой борцы. Из-за границы пламени их поддерживала вопящая от возбуждения толпа. Несколько сосредоточенных молодых людей с суровыми лицами принимали ставки на исход боя.
- Ха, - тут же оживился Бубраш, оценив выучку мускулистых борцов. - Этаких-то я одной левой...
- Задержимся немного, - распорядился принц.
Я не стал спорить. Мне и самому было интересно.
Хрустнули кости. Рука одного из борцов неестественно выгнулась, и сквозь рев зрителей пробился хриплый, полный непередаваемой боли вой раненого. Двое до того укрывавшихся в тени судей торопливо растащили соперников и объявили победителя.
Бой закончился. На арену выходила следующая пара бойцов.
- Энрике из Пермана, что в Иберии, против Кесария из Самофракии Имперской! - вскричал смутно знакомый мужик с бочкообразной грудью, чем вызвал целую бурю криков болельщиков.
- Смотри внимательно, чемпион Велиграда, - хмыкнул Ратомир. - Только учти! Если Энрике сумеет победить, я поставлю на тебя всю казну нашего войска.
Ибериец, высокий жилистый смуглый мужчина в самом расцвете сил, словно детская игрушка, катушка на нитке, чуть подпрыгивая на каждом шаге, заскочил в круг. Следом степенно, едва заметно прихрамывая, зашел плешивый дядька. Из тех, кого легче легкого найти в любой корчме. По правилам этого ночного турнира, борцы выходили в круг обнаженными по пояс, что еще больше лишало имперца привлекательности. Розовое пивное брюшко перевешивалось через узкий воинский пояс. На руках когда-то могучие мышцы оставили после себя лишь безобразно висящие складки кожи. Образ трактирного забулдыги несколько портил страшный рваный шрам, идущий вдоль спины от левого плеча почти до правой лопатки. Ну и ощутимая хромота, конечно.
- Слишком низко опустил щит, - пояснил принц. - Имперский пехотный меч с зацепом. Пробил доспех и застрял. Потому рваные края. Его соперник пытался высвободить оружие. Думаю, за то и поплатился.
- Меч с зацепом? - удивился я.
- Крючок такой на коротком клинке. Чтоб ломать строй. Опытные примарии - солдаты первой линии строя имперской пехотной манипулы, цепляют врага и выдергивают того из строя. Секундары - воины второй линии - в разрыв кидают копья. Выдержать такую атаку очень сложно. Так что наш Кесарий - опытный воин первой линии. Легионер. Ветеран.
Тем временем ветеран, внимательно рассмотрев скачки иберийца, растопырил руки и, передразнивая, подпрыгнул на месте. Получилось весьма комично. Энрике даже зашипел от ярости.
- Бой! - гаркнул бочкоподобный и торопливо шмыгнул в просвет между костров.
- Смотри! - оживился Ратомир.
Жилистый борец был быстр. Каким-то неуловимым прыжком он преодолел отделяющие его от обидчика пару саженей и взорвался фонтаном ударов. По воздуху. Кабацкий завсегдатай почти не шевелился, лишь изредка, словно навязчивую муху, отталкивая шелестящие тугие кулаки.
- Клянусь испариной Спящих, - ошеломленно протянул, оглаживая лысую голову, Бубраш. - Я такое уже видел.
Пузатый легионер под улюлюканье толпы наконец сдвинулся с места. Казалось, легонько, почти нежно, коснулся ладонью живота беснующегося от ненависти иберийца, и тот, непонимающе глядя на вспыхнувшее болью место, куда пришелся удар, согнулся в глубоком поклоне.
- Добивай!!! - вопили поставившие свое серебро на имперца.
- Это жульничество! - орала вторая, явно проигрывавшая, половина зрителей.
- Вот за тем я и позвал твоего слугу тогда в свой шатер, - с явной печалью в голосе выговорил Ратомир. - Уж очень его стиль боя напоминает этот...
- Велизарий - имперец? - прошептал я.
- И не простой. Кого попало этому не учат.
Энрике на свою беду нашел в себе силы поднять голову. Больше того, он явно наметился врезаться этой самой дурной головой в пивное брюшко соперника. За что немедленно поплатился. Кесарий хрипло выдохнул и ударил кулаком, неожиданно распухшим напрягшимися под кожей мышцами, прямо в лоб иберийцу. Звук напоминал щелчок пастушьего кнута. Длинная шея жителя города Перман стала явно короче. Черная кровь хлынула изо рта. Несчастный борец распрямился, взглянул на толпу мутными глазами и рухнул на утрамбованную землю.
Имперец еще раз изобразил прыжки, пожал плечами и спокойно вышел за стену костров.
- Пожалуй, я лучше пойду с вами, - решительно заявил чемпион Велиграда. - Что-то мне не везет с имперцами.
- Это правильно, мой друг, - серьезно кивнул Ратомир. - Многие приехали сюда только ради этого вот ночного турнира. Некоторые выиграют себе состояние. Но большая часть окажется битой и разоренной. Нет ничего постыдного в том, чтобы отступить и сохранить здоровье и деньги. Глупо разбивать голову о стену.
- Да, забавно, - хмыкнул я и повернулся вслед за принцем.
32
В тесной таверне оказалось неожиданно малолюдно. После свежего ночного воздуха в общем зале с низким потолком показалось отвратительно душно и тесно.
