– Да что с тобой, подавился чем, – забеспокоился он – Ишь, глазки как выпучил. Постой сейчас по спине постучу, авось проскочит.
– За сколько, говорите, книгу прочли? – сдавленным голосом спросил Аруш.
– Семь месяцев в аккурат и вышло. А что. Долго? – ответил Ведун. – Так его горемыку понять можно, слабенький он тогда был, да и других дел полно. Куда от них деться. Вот провозился с ней так долго.
Аруш сидел словно оглушенный. Ему казалось, что над ним издеваются. Он поймал хлопотавшего вокруг него старца и чуть ли не силой усадил его на место.
– Знаешь ли, ты, что последний, кого признала книга, потратил ДВАЦАТЬ ПЯТЬ лет, на то чтобы прочесть её, – еле сдерживал раздражение, произнес гость, уверенный, что над ним смеются.
– Двадцать пять лет, ишь ты, – произнес Ведун и чмокнул губами, после чего почесал лоб. – А я его все за нерасторопность укорял. А оно, вон как выходит.
На какое-то время в доме стало тихо. Гость из далекой страны приходил в себя, от услышанного. Колдун же тяжело вздыхал, молча ругал себя за то, что был излишне жесток с мальчиком.
– Хозяин, прошу простить меня за мою назойливость, но могу я узнать. Удалось ли, познавшему книгу применить свои знания? – после продолжительного молчания спросил Аруш.
– Ну что ты будешь с ним делать, – возмутился колдун, – никак по людски говорить не хочет. От чего ты милок говоришь, словно паутину плетешь. Если надо узнать что, напрямик и спроси, а не нанизывай одно на другое. А то выходит, пока до сути доберешься, забываешь с чего начал. Так чего, узнать хотел?
– Сотворить удалось что-нибудь? – напрямую спросил гость.
– Вот, другое дело, – радостно хлопнул по коленям хозяин дома. – По началу, какое там творение, – с напускной небрежностью произнес Ведун, которому льстило, что его ученик обставил заморских мудрецов. – Булыжники из воздуха все тягал, с начало чудно было, но быстро надоело. Камень он и есть камень, вот когда Надмир эти камни цветком распустится, заставил, тогда да видно стало, красоту сотворили. Но самое дивное, это когда он свою матушку исцелил, глаза ей вернул, что молнией выжгло.
Постой старик, – забыв о приличии, крикнул странник и, соскочил с места, стал ходить по комнате.
– Это книга камней, в ней нет целительных заклинаний, там вообще нет заклинаний, листы с ними остались в хранилище. Затем он, остановившись напротив Колдуна.
– Могу я, встретится с вашим учеником, и увидеть его уменье творить камень.
– Ну, коль есть такое желание, пошлю ему весточку, пусть придет. С хорошим человеком поговорить всегда в радость.
Ведун поднял руку, на неё уселась птица, он погладил её по голове и ласково приговаривал.
– Лети голуба принеси весть Надмиру, что жду его, – он слегка подтолкнул птицу, та взмахнула крыльями и улетела в образовавшиеся окно.
– Она что понимает вас, – осторожно спросил Аруш.
Попав в этот удивительный край, он поражался на каждом шагу. Местному украду жизни, простоте аборигенов, которая не отталкивала, а наоборот притягивала, честностью и искренностью чувств. Волшебство здесь витало вокруг, он хорошо чувствовал это. Волшбу, здесь не пытались поймать запереть в амулеты, обереги. А черпали, словно бьющую из-под земли воду, ладонями. Местные относились к магии, как чему-то естественному, как к траве, деревьям.
– Ещё бы не понимала, – ответил колдун, отвлекая гостя от раздумий. – Я же её со рта кормил, как только она вылупилась. Мать, не приняла, пришлось взять к себе, она и прижилась, а мне забава. Есть с кем вечерами поговорить.
– Но, как она слова ваши передаст, или волшебство какое-то будет? – поинтересовался Аруш.
– Ну, ты как дитя маленькое. Тебе все фокусы требуются. Прилетела птица, знать в гости зову. Мне старику туда, сюда мотаться, ради пары слов, не резон. Если, что на словах передать надобно так записочку к ноге привязать можно.
– И только, – улыбнулся гость.
– Ты скажи родимый, о чем толковать с учеником моим собрался,– сменил тему разговора Ведун.
– Вначале встретиться надо, – уклонился от прямого ответа Аруш – а там видно будет.
– Ну-ну, – усмехнулся колдун в бороду. – Только хвалить не вздумай, возгордится, палкой учиться не заставишь. На девок заглядываться стал. В думах одно, как бы быстрей на околицу сбегти, где другие лоботрясы хороводы с девками водят. Видать совсем оклемался, – ворчал старик, хмуря брови, а в голосе слышалась доброта и забота об ученике.
– И все ж, если по нраву тебе он будет, что мыслишь делать далее, – не сдавался колдун.
– Сперва надо нечисть в Скалистой гавани извести. Если жив останусь, приглашу вашего ученика посетить наши хранилища и продолжить ученье у мудрецов Ордена, – ответил Аруш, уступив натиску хозяина дома.
Едва Надмир ушел в лес к Ведуну, бывший сотник открыл сундук и стал вытаскивать вещи, к которым не прикасался больше года. Он разложил кольчугу и внимательно осмотрел плетение, не завелась ли средь него ржавчина. Вслед за ней были подвергнуты досмотру и другие доспехи.
Олейнья стояла в углу, стараясь не мешать суженому. Вен почувствовал её, оглянулся.
– Вот, свет мой, решил проверить как оно тут, – смущено произнес он.
– Собираешься? – спросила она.
– Куда? – пряча глаза, ответил вопросом на вопрос Сотник. Оленья подошла к мужу, села рядом и обняла его.
– Мечем, ты махать научился сокол мой, а вот врать, любимой жене, нет. Может, забыл кто я. Мне чтобы обман увидеть глаза не нужны были, а сними и вовсе, стараться не стоит.
– Я душа моя, – продолжила данья, потерявшись носом об щеку мужа, – к дороге давно готовлюсь. И одежду справила, сухарей насушила, мяса вяленого, да сала припасла. Извелась вся в ожидании, но теперь уж скоро.
Вен было раскрыл рот, чтобы возразить жене, но маленькая ладошка прикрыла его.
– Сын наш тоже зря время не терял. В кузне с утра до вечера пропадал. Кольчугу и латы славные для себя сделал, в углу под тряпками прячет, думал, не увижу. Сейчас меч куёт, не простой, волшбу туда вплетает, кровью его окропил. Ох, не простой меч будет, с душой. Одну руку только и будет признавать, что жизнь ему дала. Кровь в них одна. Думаю, когда день вровень с ночью станет, закончит.
Женщина покрепче прижалась к плечу мужа, замолчала. Время шло, а они все сидели, молча, перед разложенными доспехами, думая о сыне, и предстоящей дороге. Затем Оленья отодвинулась, и взглянула на мужа.
– Ты бы отец поговорил с ним, чтобы он наконечников тебе по больше наделал, тех, что броню пробивают, да с примесью серебра для нечисти. В дороге все пригодится.
