— Принимается. — она весело хлопает меня по плечу, что категорически против всяких уставов, и продолжает, — есть вариант. Я не проводила контрольного опроса сегодня. Из-за вас. Понимая, что вы его не напишете.
— Это так видно? — удивляюсь.
— Врач высшей категории с прокачанной эмпатией, допрашивая вражеского пленного, которого знает три минуты, способен на девяносто процентов определить, лжёт ли он. — Снова белозубо улыбается она. — А уж по вам, с вашими откровенными реакциями на содержание предмета, не понять ваш реальный уровень по моему предмету мог бы только… гхм… преподаватель специальной подготовки. — деликатно закругляется она. — Потому — всё в ваших руках. При колледже есть кружок для абитуриентов. Там как раз дают те разделы, которые Вам необходимы для понимания моего предмета. Насколько я знаю, живёте вы на территории, на пьянство времени не тратите. Не хотите ли подтянуться? Пусть и в компании с детьми. — Она суммирует, — эффективность — наше всё. А в стеснительности лично вы замечены не были. Кружок абитуриентов — инструмент как инструмент, не хуже прочих, — пожимает она плечами. — насколько я понимаю, на помощь однокурсников лично вам рассчитывать не приходится.
— Это уж точно, — бормочу совсем не по уставу.
— А если с вами буду заниматься лично я, в индивидуальном порядке, это будет… м-м-м… В общем, хавилдар, вы — недворянин, не стоит и усугублять. Кружок, если что, веду тоже я. Жду вас там.
Неожиданно для себя, принимаю её предложение и искренне благодарю. Посмотрим, мало ли… Пока плывём по течению
* * *
После двух предметов, занявших в сумме три неспешных часа, даётся время на самоподготовку. Потом наступает время обеда.
Время самоподготовки я трачу на себя: бегу на склад к уже знакомому деду и снова одалживаюсь:
— Батя, тут случайно нет верстака, тисков и кое-какого инструмента по слесарке?
— Есть, как не быть. Иди до конца, там рядом с оружейкой незакрытая дверь. За собой всё уберёшь.
— Спасибо! А эмалей по металлу не дадите? Мне три капли буквально…
Я уже понял, что этот уоррент гораздо умнее, чем кажется. Потому совсем не удивляюсь его уточняющему вопросу:
— Красный, синий, серый?
— Так точно… — киваю в ответ.
— Под верстаком — металлический ящик. Код замка — один один один. Положишь на место потом…
— Спасибо!
Следующие двадцать минут я отпиливаю, зачищаю, сгибаю, скрепляю, и вообще занимаюсь тем, чего от себя не ожидал. То есть, такое было бы логично со стороны Атени, но уж я — то… Однако, поддаюсь этому странному порыву. И из мастерской выхожу через двадцать минут с планкой, которую украшают сделанные мной собственноручно из эмалированной жести цвета ленты Киженцовского погранотряда: багровый, голубой и серый.
Шагаю в столовую, когда по боковой дорожке на встречном курсе ко мне выходит какой-то пузатый полковник, явно из тылового обеспечения, но почему-то в белой парадной форме флота. Загадочно. Пытаюсь пройти мимо него, машинально отдав честь, но он достаточно быстро успевает стать у меня на пути:
— Сержант, смирно! я вас не отпускал!
Из памяти Атени, это — стандартный шаблон ситуации. И решение тоже стандартное:
— Вы не имеете права меня ни отпускать, ни задерживать, мастер. Вы не являетесь старшим должностным лицом моего подразделения.
Пока отвечаю, лихорадочно вспоминаю, на кого он похож. Хорошо, что Атени — пограничник и в лицах сечёт, довспоминался: если худого старосту группы состарить лет на тридцать, накормить и дать потолстеть — получится вот такой персонаж. Видимо, родственник или даже отец.
— Сильно умный? — шипит этот странный тыловик. — Смиррно! Я кому сказал!
Теперь даже не задумываюсь. Я б и у себя дома этого не терпел, особенно после начала войны. А уж тут-то, с местными аборигенами… Без церемоний, бью бравого флотского тыловика по зубам, сбиваю с ног, стягиваю руки за спиной своим аксельбантом, как обрезком стропы (вот и пригодились, как в воду глядел!) и громко ору, привлекая внимание ближайших Трубачей Декана:
— ТРЕВОГА! НАПАДЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ ЧАСТИ!
Далее продолжаю громко свистеть.
Через полминуты приносится патруль во главе с субедаром и, хлопая глазами на увиденное, вопрошает:
— В чём дело?
— Господин субедар, — вытягиваюсь, — неизвестный в форме флота, со штатом интенданта в петлицах, не знающий правил обращения в действующей армии и не знающий знаков различия погранвойск! Пытался применить силу в адрес курсант-хавилдара действительной службы! Попытка пресечена, неизвестный задержан!
Пока субедар, явно тормозя, размышляет, что с этим делать, вслед за мной на аллее появляется дед-уоррент.
— Господин субедар, разрешите обратиться? — козыряет он. — Я всё видел. Жду Вашего распоряжения проследовать в дежурный сектор для составления протокола задержания.
* * *
Что местные тёрки с единственным недворянином на курсе перейдут в разряд подключения каких-то родственников, уоррент, как местный, просветил меня с самого начала. Пусть слова «оппозиция» тут не знают, но свои кастовые интересы все понимают очень хорошо. И простолюдины, у которых есть живой пример моей вертикальной ротации, будут защищать такой пример, как своих детей. Это дед мне тоже подробно растолковал.
— Знамя, паря, в бою порой важнее трубки Брауна. — И я с ним во многом согласен…
Вообще-то я планировал немного иное. И на помощь деда рассчитывал по другому поводу. Но так тоже хорошо получилось. Теперь субедару не остаётся ничего кроме как действовать по уставу.
Задержанного уводят на «губу», не слушая его угроз всеми карами небесными, мы с уоррентом кратко в рапорте излагаем обстоятельства, и я несусь на обед. Предварительно выяснив у деда, что это за хмырь:
— Так вестимо, паря. Дядя это одного из курсантов с тобой на курсе, чернявый такой, тощий. Мы с ними, даром что они — база флота — снабжаемся с одного продуктового склада. Иногда по логистике, чтоб сэкономить время, одной развозкой: вначале она у нас разгружается, потом к ним едет и выгружает остаток. В этом случае, он прибывает сюда, чтоб принять всё по количеству в момент выхода от нас — сам понимаешь, без присмотра нельзя. Так-то он тут бывает. И с нашим таким же — … но я тебе этого не говорил.
— Большая шишка? — задумываюсь.
— Как все тыловики — пожимает плечами уоррент. — Но ты не боись, всё по уставу. Наши что декан, что Валери — нормальные мужики. И для них авторитетов нет, кроме Её Августейшества. Так что, можешь ничего не опасаться.
* * *
Третьей парой идёт математика. Тут вздыхаю с облегчением. Математике я их всех могу поучить сам, включая преподавателя, нескладного брюнета в штатском и в очках.
После математики, история с тыловиком в белом получает своё продолжение. За мной прибегает посыльный из штаба, то есть из деканата, обращается подчёркнуто по уставу и просит проследовать в первый специальный отдел. На мою просьбу проводить, отвечает «Слушаюсь!».
Первый специальный отдел оказывается целым отдельно стоящим зданием, имеющим свой заборчик, дежурного у калитки и вывеской «СВЯЗЬ» над калиткой. Посыльный провожает меня до входа, козыряет и испаряется. В коридоре из открытой двери ближайшего помещения слышу голос Валери:
— Курсант Атени, зайдите!
В помещении шестеро: сам Валери, дед-уоррент, незнакомый мужик в штатском, известный уже тыловик в белой форме, но почему-то помятой и местами порванной — странно, этого не было, когда мы расставались, вероятно, «губа» ему люлей довесила; и двое в форме военной юстиции — субедар и субедар-майор.
Субедар-майор представляется:
— Помощник военного прокурора гарнизона Юст. — И далее обращается строго в соответствии с регламентом, на что я рассчитывал, но боялся ожидать; видимо, сказывались ещё старые рефлексы «не бодаться» со «всемогущими» тыловиками. — Господин хавилдар, вы приглашены свидетелем по факту жалобы Деканата Колледжа на неподобающее поведение старшего офицерского чина на территории вашей части (ну да, какая ни смешная, а колледж — отдельная часть). Военной прокуратуре всё ясно, но ответьте, пожалуйста, на пару вопросов.
