Когда начались первые снегопады, тренировки внезапно прервались. Правитель и его верный военачальник покинули город на неделю, не объяснив ничего даже Виале и Йорунн. Вернулись они уставшие, осунувшиеся, а на лице Хальварда снова залегли глубокие тени. Йорунн чаще видела его задумчивым, словно погруженным во внутренние ощущения. Теперь при каждом удобном случае Хальвард уходил на площадку Теневого храма и оставался там, раз за разом призывая тени и отправляя их неизвестно куда.
А затем в город один за другим начали приезжать гонцы. Сперва пришла весть о визите народа саянов. Их ждали к зимним праздникам. Затем доставили письмо от самого императора, в котором он информировал о скором прибытии своего посланника. В тот день правитель вызвал Йорунн к себе и предупредил, что этот визит отнюдь не будет дружественным. Целью посланца могла являться как сама Йорунн и все, что связано с ней, так и дела правителя, о которых он упомянул пока только вскользь.
Третьим гонцом оказался посыльный с письмом и пачкой рисунков, отправленных с побережья. Он передал известие, что рядом с Зелеными островами были замечены чужие корабли. Несмотря на штормовую зимнюю погоду, они осмелились выйти в море и подошли очень близко к обрывистым скалам, которые составляли почти все побережье архипелага. На судах не было ни знамен, ни других опознавательных символов, а конструкцию такую на островах видели впервые. Когда море утихло и пограничные корабли вышли навстречу незваным гостям, те развернулись и отошли в открытое море. Преследовать их не стали, но весть в Кинна-Тиате послали, приложив к ней зарисовки неизвестных судов. Ульф не без оснований подозревал, что корабли принадлежали империи, потому отправил своих разведчиков проверить эти догадки.
Время шло своим чередом, город готовился к зимним празднованиям. Повсюду в торговых лавках, в окнах домов, даже просто на площадях стали появляться наряженные ветви дерева киззу — растения с красивой бело-розовой корой, сплошь покрытого узкими листочками. Листья эти не опадали осенью, даже не меняли цвета, оставаясь зелеными. Местные жители считали это дерево символом вечной жизни и победы весны над зимними холодами, потому наряжали ветки киззу игрушками из расписанного яркими красками сухого теста.
На улицах развесили самодельные фонарики из цветной бумаги, горожане украшали переулки и аллеи тканевыми флажками всевозможных цветов, а на дверях у домов появлялись плетеные из лозы венки, перевитые четырехцветными лентами. Самую долгую ночь в году было принято считать последним днем уходящего года, а первый рассвет после нее почитался, как священный день, предвещающий рождение нового круга жизни. Накануне этого дня на улицах устраивали веселый и шумный праздник, люди собирались у открытого огня, пели песни, танцевали, угощались ароматной сдобной выпечкой — неизменным спутником зимнего торжества. В этом году саяны праздновали вместе со всеми, оттого самая долгая ночь в году обещала стать одной из наиболее радостных и шумных.
7. В шатре саянки
Йорунн впервые видела представителей этого малочисленного и замкнутого народа. Когда Ульф передал Хальварду приглашение матушки Уттуннике, то девушка очень обрадовалась. Ей захотелось посмотреть на жизнь саянов поближе, а уж поговорить с настоящей шаманкой и вовсе было огромной удачей. Хальвард, заметив, как вспыхнули ее глаза, пригласил Йорунн присоединиться к ним с Ульфом.
Все четверо сидели у небольшого очага внутри шатра саянки, а сама Уттуннике с интересом рассматривала незнакомку напротив. Намеренно игнорируя обоих мужчин, старая шаманка взяла в свои руки ладони Йорунн и прищурилась, изучая что-то на ее лице, с материнской нежностью прикоснулась теплыми пальцами к щекам девушки, провела по коротко остриженным прядям волос. Затем бросила укоризненный взгляд на Ульфа и Хальварда и проворчала:
— Нашли себе развлечение, ребенка мучать. И долго вы оба собирались скрывать, что втянули в свои игры девочку? Эх, жаль, вы не моего племени, я бы не дала вам творить то, что вы задумали. А тебя, — сверкнула она глазами в сторону Йорунн, — не отдала бы им на растерзание. Подожди, сейчас сделаю укрепляющий отвар, будешь пить его и слушать. А если эти двое бездельников вздумают мешать тебе своими разговорами, то знай, что внутри этого шатра только я могу распоряжаться, а остальные должны проявлять покорность.
— Благодарю, матушка, — улыбка незнакомки оказалась мягкой и чистой, а голову она склонила с истинно королевской грациозностью, — но ни правитель, ни Ульф не обижают меня.
— Эх, дитя-дитя, — нарочито вздохнула шаманка и встала, отчего все тесемки и веревочки на ее одежде сразу пришли в движение. — Ты еще слишком молода, чтоб понять всю глубину их коварства. Взять хоть то, что они притащили тебя в такой вечер слушать ворчание старухи, вместо того, чтоб отпустить веселиться с молодежью, — кивнула она в сторону приглушенных звуков музыки и песен из-за стен шатра.
— Если, матушка, вы позволите, то я обязательно присоединюсь к празднованию долгой ночи. Но с моей стороны было бы непростительной глупостью пропустить знакомство с вами, — вновь поклонилась девушка.
Уттуннике только многозначительно хмыкнула и бросила на Хальварда быстрый лукавый взгляд.
— Обидишь — приглашу ее жить к нам. А то и вовсе заберу в ученицы.
— Мудрая столь жестока, что лишит меня общества прекрасной Йорунн? — вскинул брови Хальвард.
— Мудрая столь мудра, что напоминает ценить то, что небо посылает тебе как великую милость, — в тон ему ответила Уттуннике, заливая горячей водой тонко перетертые травы и тщательно вымешивая получившуюся смесь. — Посмотри на девочку, она же истощена, и руки стерты постоянными тренировками. А волосы? — обратилась она уже к Йорунн. — Кто из них двоих, несносных, додумался остричь твои волосы?
— Я сама сделала это, матушка, — тихо ответила ей девушка. — И видит небо, что коса — не самая большая утрата в моей жизни.
— Знаю, дочка, — протянула ей чашку шаманка, — я прочла это в твоих глазах. Но сегодня не время бередить старые раны, пей отвар, он согреет и придаст сил.
— Спасибо, — поблагодарила Йорунн.
— Ну что ж, — Уттуннике, наконец перестала бросать на Ульфа и Хальварда косые взгляды, жестом пригласив всех устроиться у огня удобнее. — Мне многое хочется поведать вам, хоть не знаю, с чего начинать. Как вы сами понимаете, я уже не так молода, чтобы путешествовать зимой ради веселых праздников, какими бы необычными они ни были. И хотя духи предков пока не зовут старую Уттуннике к себе, сил на долгую дорогу уже надо тратить больше, чем у меня есть. Да, вам пока не понять этого, вы слишком молоды, — фыркнула шаманка. — К чему это я? То, о чем я вам поведаю, возможно будет звучать непонятно, но выслушайте и запомните все от первого до последнего слова, ибо странные времена ждут нас впереди. Надеюсь только, что хотя бы вместе мы поймем, как отогнать грозу, что уже сгущается над горизонтом.
8. Рассказ Уттуннике
— Началось все около трех лет назад, — повела свой рассказ Уттуннике, — летом, когда солнце стоит высоко в небе, земли полны зверья, а вода — рыбой. Мой народ каждое лето делает заготовки на зиму, выделывает шкуры на продажу, сушит улов, чтобы не голодать в метели и мороз. И вот, хотя в тот год погода была удивительно благоприятной, внезапно море опустело. Наши мужчины уходили все дальше и дальше от берега, но возвращались с пустыми сетями. Вслед за рыбой ушли куда-то и жирные морские тюлени, из шкур которых мы делаем наши лодки. Затем исчезли птицы. Некоторые из них срывались с насиженных мест и, противно крича, в страхе метались по небу, пока не улетали прочь. Следом целые стаи покинули обжитые места.
А потом ко мне пришли духи предков. Их было много и они никогда прежде не являлись сами без приглашения. Сказали, что нашими землями ходит какая-то тень, о которой они ничего не знают и не могут ее прогнать, именно она пугает зверей и птиц. И еще сказали, она пришла из-за гор с юго-запада. По словам духов, она высасывает силы земли, словно засуха, которая выпивает воду из озера. Я спрашивала, на что похожа эта тень, но они ответили только, что видят ее как размытый силуэт, что мечется по земле или воздуху. Предки были напуганы, они сказали, что не могут подойти к тени, касаться ее, и что если так пойдет и дальше, то им придется покинуть наши земли, оставив без защиты нас, детей племени.
