эти размеры. И вообще-то тороплюсь.
Кейо продолжал заниматься воблером, как будто был тут вообще ни при чем.
– Давайте тридцатку, – сказала Элина.
– Когда ты идешь за этой самой щукой, – заговорил Кейо, – то бросаешь удилище в воду, а сама держишься за крючок?
Элина тяжело вздохнула.
– Что тут непонятного!
– Рыбак знает. Или рыбачка.
– Ну, дайте какую-нибудь…
– И ты уверена, что тебе именно эти поводки нужны?
– А что не так?
– Просто подумал.
– Уверена. Насчет лески…
– Там и сорокасантиметровые есть.
– Что?
– Поводки-то. Эти-то поводки больше на окуня. Я так понял, ты на щуку собралась.
– Я не люблю длинные. Блесна не так играет.
Кейо поднял плоскогубцы.
– «Эти, – ехидно передразнил он. – Блесна не так играет».
– Послушайте, мне, может, в Соданкюля за леской съездить?
Кейо вскочил и проорал:
– Незачем к этим оленеводам ехать, здесь все найдется!
Он взял с полки из-за спины двухсотметровую бобину монофильной лески «Абу», толщиной 0,30 миллиметров, и шваркнул ее на стол. Набрал сумму на кассовом аппарате и пробормотал:
– В Соданкюля… они там таким говном торгуют, прости господи. «Рени»…
– Это тоже хорошая леска.
– Ну и говно же эта «Рени», прости господи.
– Я так думала, что говно как раз «Абу», которая у меня порвалась. У вас покупала.
– Я когда мальчишкой был, лески вообще еще не придумали.
– Вот как.
– И блесен.
– Ясно-понятно!
Указательный палец Кейо повис над кассовым аппаратом.
– В ту пору как делали – привязывали проволоку стальную к концу палки.
Элина взглянула на указательный палец Кейо. Ей хотелось, чтобы палец наконец уже начал двигаться. И он действительно пришел в движение, только в противоположную от кассы сторону, и Элина издала сдавленный стон, а Кейо отправился за прилавок и принялся размахивать руками, как будто держал невидимую палку. Затем он стал крадучись обходить магазин.
– Иска ли неглубокий залив, – прошептал он, сгорбившись и огибая Элину. – Искали, где на солнышке греется щука… вона! – Кейо указал на стойку с джиговыми приманками. – Подбирались поближе. – Кейо переместился к стойке и вытянул вперед свою невидимую палку. – Подводили петлю так, чтобы она была вокруг щуки, и резко дергали. Вот так! – Кейо взмахнул рукой. – Иногда щуку перерезало пополам. Бывалоча с братьями во все лето щук таскали. Потом ее на раскаленную сковородку – шварк, и ели пока она даже и не сготовится толком. Терпения не хватало.
Кейо оперся на стол и улыбнулся своим воспоминаниям.
– А потом глистами срали, лентецами.
Элина достала бумажник, извлекла из него купюры и монеты на нужную сумму, составила пирамидкой мелочь на столе. Запихнула бобину с леской и упаковку с поводками в набедренный карман штанов и направилась к двери.
– Спасибо.
– Скажи-ка, – окликнул ее Кейо, когда Элина уже открыла дверь и вышла на улицу.
Она обернулась и заглянула в помещение. Оно казалось темным и маленьким. Кейо стоял у прилавка, похожий на тролля, которому нельзя покидать свою пещеру.
– Ты зачем сюда приехала-то?
– То есть?
– Ну сюда, в деревню. У тебя же тут больше нет ничего.
– У меня здесь дом.
– Это же теперь дом Совы?
– Это мой дом.
– И всегда ведь в одно и то же время приезжаешь. У тебя, что ли, отпуск в это время?
– Я и в другое время приезжаю. Просто вы меня не видели. Спасибо и до свидания!
Элина стала спускаться по лесенке.
– Да уж я бы узнал, коли приехала бы. Давай!
Элина остановилась на ступеньках. Солнце нещадно жарило ей шею, которая уже покраснела и стала болеть. Она придерживала дверь открытой, не решаясь захлопнуть. Случайный прохожий мог бы вообразить, что тут взяли заложников и Элина пытается вести переговоры с засевшими внутри вымогателями.
– Еще чего-нибудь купи, – сказал Кейо.
– Э-э?..
– Новые мушки [5].
– Мне не надо.
– Для профессора. Цвета – закачаешься…
Элина захлопнула дверь, села в машину и поехала за продуктами.
Кооперативный магазин в Вуопио представлял собой двухэтажное здание в центре деревни в сотне метров от «Блесны» на той же стороне улицы.
Элина поднялась по выкрашенной красной краской лестнице, погладила знакомое перильце и вошла. Громко брякнул колокольчик.
– Здравствуйте, – сказала Хета. В следующий момент она узнала посетительницу. – Неужели Элина?
– Здравствуйте, – ответила Элина и изобразила на лице улыбку. – Снова тут.
– Я никак привыкнуть не могу, что ты такая взрослая.
– Да уж сколько лет.
– Когда-то ты совсем маленькой была.
– Да.
– Не раз и не два я за тобой в Юлияакко, дома у тебя, присматривала-то.
– Да.
– И на ручках-то ты у меня сиживала, и в игры-то я с тобой играла-то, и кашкой-то с ложечки кормила. Ты-то помнишь сама?
– Да. У вас найдется что-нибудь на бутерброд положить?
– Да откудова тут взяться-то.
Элина обвела взглядом набитые товаром полки. Посмотрела на Хету, которая улыбалась и смотрела на нее единственным зрячим глазом так, словно Элине все еще три года и она спрашивает, можно ли поиграть ножичком.
Элина почесала в затылке.
– Как это нет ничего? Вон, ветчина вроде.
– Вареная колбаска есть, и ветчинная, «Готлер», но ничего вашего, с Юга-то, нету.
– И не надо ничего с Юга. Грамм двести вареной.
– Во как, значит, и наша тебе сгодится.
– Всегда она мне годилась.
– Да уж знаю-знаю я, вам бы такую подавай, чтобы тонюсенькая была, да в меду маринованная.
– Кому это «вам»?
– Южанам.
– Слушайте, я не…
– Да ладно, дразнюся я просто… Ну так чего хочешь-то?
– Вареной двести граммов, пачку сосисок и упаковку фильтров для кофеварки, у меня вроде кончились.
Хета собрала продукты на прилавок. Вытянула снизу полиэтиленовый пакет, уложила в него провизию и принялась вспоминать, как Элина пятилеткой еще была, да убежала и Хета ее догоняла. И вот они носились по покосу, как лиса и заяц. Элина припустила так, что у Хеты чуть инфаркт не приключился, но в конце концов она Элину поймала и устроила ей головомойку. Хета сказала, что Элина всегда была упрямой, замкнутой и странной девочкой, так же как ее мать всегда была упрямой, замкнутой и странной женщиной. И возможно, именно поэтому Хета всегда так сильно любила Элину.
– Тяжеленько мне было, когда мать твоя померла, – сказала Хета.
Казалось, она вот-вот заплачет, но, сделав над собой усилие, взяла себя в руки. Ребенком Элина спрашивала у Хеты, что случилось со вторым ее глазом. Хета говорила, что спрятала его в Юлияакко в потайное место, откуда глаз может следить за Элиной, когда сама Хета отлучилась. От этого Элине снились кошмары, будто она просыпается среди ночи, а глаз Хеты, размером с футбольный мяч, устроился на одеяле перед ней и смотрит на нее.
– Хорошо, что в родную деревню-то приезжаешь, – сказала Хета. – Присматриваешь за домом и за Совой. У него тоже приятелей не много. Все его считают полным идиотом, а как по мне, так он всегда славный был.
– Да.
Хета приподняла на пакете ручки и подвинула его к Элине.
– А на Ям-озеро-то не ходила?
Элина взялась за пакет.
– А что?
– Не надо туда ходить-то.
Элина хотела было снять пакет с прилавка, но Хета крепко его держала.
– Хорошим это не кончится, – сказала она. – Опасное место.
– Что ж, опаснее других, что ли?
Элина снова потянула пакет на себя. Хета продолжала крепко его
