любую тему, но вот, что не обсуждается. Во-первых, меня зовут Изабелла. Кем я была когда-то, как меня назвали при рождении, лично для меня абсолютно неважно. Если это важно для вас, флаг вам всем в руки. Однако я Изабо, Изи или Изабелла, но никак не Гарриет. Во-вторых, я понимаю, что леди Эванштайн в этом не виновата или виновата, но не так сильно, как другие, но что сделано, то сделано. Я знаю, что она моя биологическая мать, но спасла меня, вылечила, вырастила и воспитала леди Энгельёэн. Она моя мама, и это не обсуждается точно так же, как не обсуждается тот факт, что Эрмина и Елизавета мои сестры. И, если уж мы заговорили о родне, то Вега Блэк и Драко Малфой мне куда ближе, чем Гарри и Виола.
— Никого не хочу обидеть, — объяснила через мгновение, увидев недоумение и даже потрясение в глазах многих из пришедших на их собрание людей. — Гарри хороший парнишка, а Виолу я вообще не знаю. Но, когда я лежала в коме, мою руку держал не Гарри и «живью» меня подпитывал не он. Это делали мои сестры, а еще Драко Малфой и Вега Блэк. И, к слову сказать, кто из вас, дамы и господа, вообще побеспокоился тогда о моем здоровье? Кроме Блэков и Малфоев, никто. Даже супруг моей биологической матери — известный целитель, к слову сказать, — не соизволил снизойти. Я это никому не забыла и забывать не предполагаю. Война войной, но прошлое уже состоялось, и никого из вас в этом прошлом рядом со мной не было. А вот голосовать в Визенгамоте за тех, кто стал виновником той трагедии, это пожалуйста. Я вижу тут, как минимум несколько таких героев. Вот хотя бы вы, лорд Диггори. Вы же, как я помню, голосовали в пользу Уизли, разве нет? И не удивляйтесь. Я не злопамятная. Я просто бываю иногда зла и память у меня хорошая. Другое дело — война. На войне, как на войне: и, если мы союзники, значит, вместе. А, если нет, то не врозь, а враги. Знаете, как говорят, кто не с нами, тот против нас. И еще одно замечание. Если кто не готов сражаться, а значит, и убивать, уходите сразу. Вегетерьянцам здесь не рады!
«Что ж, девочка в своем праве, — решила Анна, вволю налюбовавшись на потрясенные лица «неравнодушных граждан», а проняло, к слову сказать, всех, даже родных и близких. — Жестко, конечно, и ни разу не дипломатично, но, может быть, так и надо?»
— Спасибо, милая за разъяснения, — сказала она вслух. — Я присоединяюсь к словам Изабеллы, — развернулась Анна к залу. — Но хочу добавить кое-что от себя. Очень многие готовы с необыкновенной легкостью переложить ответственность, труд и риск на других, как это случилось в прошлую войну. Оттого вы все так и радовались тому, что годовалый ребенок решил за вас вашу проблему. Сейчас неважно, кто это был, Гарри или Гарриет. Обратите внимание, что вы все эти годы праздновали день, когда был убит их отец и когда погибли в бою с пожирателями многие хорошие люди. Все были так заняты собой, что забыли о тех, кто действительно воевал. Я пропала, и словно так и надо. Никто меня не искал. Никто не озаботился судьбой Лонгботтомов или Сириуса Блэка. Никому не было дела до Поттеров. А о Гарриет все и вовсе забыли. Удивительно, что, когда я вернулась в Англию, меня спросили о ней темные Блэки и Малфои, но вот единственными светлыми, кому она оказалась небезразлична, оказались именно Лонгботтомы, спросившие меня о Гарриет сразу же, как только пришли в себя. Так что не надо обижаться на девочку, она сказала правду, а правда, порой, действительно глаза колет, не так ли, Альбус?
— Так, — вынужден был согласиться старик. — Действительно, давайте оставим прошлое прошлому и примем его таким, какое оно есть. Это и к настоящему относится.
«Чертов философ! Но деваться некуда, я сама предложила ему компромисс! Осталось только сказать это вслух».
— Что ж, — подвела Анна итог несостоявшейся дискуссии, — тогда мы можем перейти к оперативным вопросам.
И, судя по лицам собравшихся в зале людей, многие были рады, что их перестали макать физиономиями в собственное дерьмо и предложили достойный выход из положения.
— Я хотела бы предложить для обсуждения три вопроса, — продолжила между тем Анна. — Первое, нам нужна газета. На крайний случай — информационный листок. Типографские мощности есть у тебя, Ксенофилиус, — повернулась она к Лавгуду, — и у тебя, Беллиссима, — улыбнулась она женщине, чьими сплетнями наслаждалось, как минимум, большинство женщин Волшебной Великобритании. — Насколько мы можем на вас рассчитывать, друзья?
— Как вы все, вероятно, знаете, господа, — встал со своего места Ксенофилиус Лавгуд, — мой журнал выходит ограниченным тиражом. Но триста-триста пятьдесят экземпляров газеты, я могу обеспечить. Если же речь пойдет об информационном листке, то до тысячи экземпляров. Однако после первого же выпуска, у меня возникнет две проблемы. Бумага и пожиратели.
— Рассчитывайте на меня, Ксенофилиус! — крикнул Лавгуду Айвор Гловер. — Я могу достать бумагу, если, конечно, кто-нибудь ссудит меня деньгами.
— Это решаемо, — кивнула Анна. — Мой парламентский секретарь миссис Мойра Макинтайр свяжется с вами мистер Гловер. Что же касается пожирателей, как вы смотрите, Ксено, на то, чтобы перебраться в Энгельёэн-мэнор?
— К нам тоже можно, — подал голос Малфой.
— Нет, Люциус! — погрозила ему пальчиком Беллиссима Чикглосс. — К вам с Нарциссой переберусь я. Бумагой, надеюсь, вы мне тоже поможете?
— Решено, — согласился Люциус, — утром, мисс Чикглосс, я пришлю к вам своих людей. Они помогут вам перебраться в Малфой-мэнор.
— Раз так, значит, я к вам Анна, — кивнул Ксенофилиус и вернулся на свое место.
— Тогда, если никто не возражает, первым делом мы выпустим информационный листок. Надо сообщить людям, что происходит, и предложить варианты действий в сложившихся обстоятельствах.
— Что вы имеете в виду? — сразу же спросил ее Дамблдор. Договаривайся или нет, поддакивающим болванчиком он быть не желал, что, в принципе, было вполне приемлемо.
— Это второй вопрос, который нам следует обсудить, — ответила ему Анна. — Дамы и господа, я попрошу каждого из вас написать сейчас кратко о тех событиях, свидетелями которых вы были сами, или о которых вы получили
