Ольга Смайлер - Тростниковая птичка

Людской поток останавливался в десятке шагов до темного проема ворот в белой, гладкой городской стене, выстраиваясь в некое подобие очереди. Я покорно замерла, уставившись взглядом куда-то между лопатками впередистоящего керимца в холщовой рубахе, явно никогда и ничего не слышавшего о дезодорантах, но играть роль бесчувственной куклы долго не смогла — замучило фамильное любопытство, и принялась осматриваться. Стены города тянулись вверх и вширь, под черепичной крышей располагалась крытая галерея, о чем свидетельствовали подслеповатые глазки бойниц, расположенные через каждые пять шагов. Тем временем очередь неспешно продвигалась вперед, и холщовая рубашка передо мной, не задерживаясь, проскользнула в город, а мне пришлось, чувствуя спиной любопытные взгляды, пройти с десяток шагов вперед и остановится перед городскими стражниками по их знаку.

Два типичнейших воина-керимца с одинаковым равнодушным выражением лиц, стоявшие в огромном, арочном дверном проеме опираясь спиной каждый на свою створку тяжелой, окованной железом двери, видимо, тоже осоловели от яркого весеннего солнышка. Впрочем, немудрено, если стоять на самом солнцепеке в черной одежде, кажется даже из натуральной кожи и высоких сапогах, да еще и с автоматом, висящим на ремне на шее. Длинные волосы у обоих стражников были небрежно и без изысков стянуты на затылках черными шнурами. Единственным, что отличало этих двоих, были бусины, которыми были расшиты их куртки: у левого, молодого, бусины были разноцветными, и украшали грудь и плечи, у того, что был постарше, бусины блестели тусклым металлом и скупо обозначали область сердца.

— О, еще одна, — кинул младший старшему над моей головой, словно меня тут и не было, и, повернувшись ко мне, уточнил, — в замок?

— В замок, — сочла за лучшее согласиться я.

— Странная она какая-то, — теперь уже старший ответил младшему, и снова как будто меня тут не было, правда рассматривать меня при этом не прекращал, — ты откуда, женщина?

— Оттуда, — махнула я рукой в сторону лесочка, в котором схлопнулся мой телепорт. Тетка Берта всегда учила, что надо говорить правду и только правду, а уж в каком объеме и как подать — другой вопрос.

— Аркаимка чтоли? — удивился младший, — а что с волосами?

— Пыль кристалла юджинит, — и ведь ни соврала ни разу, — волосы от нее цвет меняют.

— Точно из Аркаима, только они такое могли придумать, да и говор не наш, — голос старшего стал спокойнее, — глянь, как одета. Срамота одна с этими южанами.

И снова перевел на меня взгляд:

— А почему одна пришла?

— Так никого больше и нет, — перепугалась я, припомнив, что не видела в толпе женщин: все-таки "патриархальный мир", может тут женщины нос на улицу не смеют показать.

— Сирота, значит, — хмыкнул младший, — то-то они тебя отправили, небось своерожденых дочек пожалели, а за сироту кто вступится?

— Вольный город Аркаим, — сплюнул старший с презрением, и снова обратился ко мне с неожиданным участием в голосе — ты хоть знаешь, зачем ты здесь?

Я пожала плечами — у меня был план, но воины сейчас говорили явно о чем-то своем, поэтому я не стала углубляться в подробности.

— В общих чертах, — кивнула я старшему.

— Проходи вон к Дагу, — вздохнул младший, показывая мне на очередного воина, сидящего уже внутри крепостной стены за выносным столиком под тентом, возле которого топталась знакомая холщовая рубашка, и вдруг сделал странный круговой жест перед моим лицом, — и пусть будет благосклонна к тебе Великая Праматерь.

Я шагнула в ворота, и мне вслед полетел бас старшего:

— Даг, тут сирота, из Аркаима. В замок. Сопроводить бы.

А когда я вздрогнула и обернулась, то увидела белозубую улыбку:

— Да не бойся ты, теперь тебя больше никто не обидит.

Когда я преодолела расстояние до стола совсем немолодого Дага, тот уже быстро-быстро писал что-то в настоящей, бумажной амбарной книге настоящей перьевой ручкой, блестя в солнечном свете толстым, массивным золотистым браслетом. Я ахнула про себя: бумага, ручка — это были настоящие архаичные вещи, они стоили бы и на ТриОНе и на Изначальной Земле бешеное состояние.

— Имя, — буркнул Даг, продолжая строчить, не отрываясь от тетради.

— Соня, приятно познакомится, — ответила я вежливо.

Он неожиданно поднял голову, внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и вернулся к своему занятию.

— Возраст?

— Двадцать один.

Тут он снова поднял голову, посмотрел уже гораздо внимательней и вдруг очень строго спросил:

— Почему до сих пор не замужем?

Я опустила глаза на метеную мостовую улочки, на которой стояло рабочее место Дага, до боли стиснула руки, чтобы не расхохотаться, и ответила как можно более смиренно:

— Характер скверный. Не берет никто.

— Хараааааааактеееееееееер, — протянул Даг, — ну, ничего, может и правильно тебя в замок отправили — воины сильные, некоторым нравятся… с характером… Присмотришься, выберешь…

Продолжение фразы я так и не услышала, потому что Даг, завидев кого-то за моей спиной, рыкнул:

— Хавьер, проводи аркаимку в замок и проследи, чтоб не обидели сироту.

— Подождите, — взмолилась я, — подскажите сначала, где у вас кеш-автоматы? У меня с собой вообще нет денег.

По недоумевающим глазам воинов было видно, что вопроса они не поняли. Я полезла в кармашек на рукаве, вытащила тот самый сос-чип и протянула к Дагу на ладони, чтобы было наглядно:

— Кеш автоматы, которые чипы обслуживают.

Даг как-то напрягся, глядя на мою ладонь, и спросил:

— И откуда ЭТО у тебя?

И по выражению его лица я поняла, что это тот случай, когда правду надо аккуратно дозировать.

— Мама дала… когда мы прощались, — и ведь правда, мы как раз прощались, только было это на Изначальной и я собиралась на ТриОН, — Сказала, что я смогу этим воспользоваться… в крупном городе… Как чувствовала, что… Понимаете, у меня ведь ничего с собой нет — мне велели все оставить, перед тем, как я…

Неожиданно для себя я всхлипнула и замолчала, стараясь не разреветься: очень захотелось домой, к маме, да и прекрасную этническую сумку, присланную родственниками с Сайдора за неделю до сессии, и оставленную у входа в экзаменационный кабинет, было ужасно жалко.

Даг пожевал губу, посмотрел на чип на моей ладони, потом своей ладонью заставил меня сжать кулачок:

— Спрячь и никому не показывай его. Тут ты им воспользоваться не сможешь. Мама твоя защитить тебя пыталась по-своему, но она женщина, и не все понимает. А сейчас иди с Хавьером, вы и так уже опаздываете.