«Боже, помоги мне!» — подумал Тарье, подбежав к двери, ведущей в помещение с лестницами. Этот крик, наверное, слышала и ее обходительная тетя Юлиана!
Не раздумывая, Тарье влетел в дверь на защиту девушки, попавшей в беду.
Как уже говорилось, удача сопутствовала храбрецу, хотя здесь скорее следовало бы сказать глупцу…
Не зная для чего, он все время таскал с собой алебарду и, когда ворвался в большой зал с лестницами, имел весьма устрашающий вид.
Два кнехта, которые не были ни уродцами, ни отвратительными, пустились наутек, но причиной этому был не страх перед Тарье, а скорее то, что один из них случайно выглянул в окно и увидел баталию на мосту.
Корнелия немедленно признала в нем героя и бросилась в его объятия.
— О, Тарье, ты пришел! Я знала, что ты должен был прийти!
«Это что за представление?» — подумал он раздраженно и в то же время теперь, когда опасность миновала, внутренне смеясь. И тут внезапно он потерял дар речи. У него полностью перехватило дыхание оттого, что Корнелия оказалась в его объятиях. А она не замедлила воспользоваться обстоятельствами. С прирожденной женской хитростью она заставила Тарье поверить, что это он поцеловал ее, а не наоборот. Такие трюки женщины проделывали с момента появления человечества на земле.
Да и Тарье особо не сопротивлялся.
В действительности сильно занятый ученый никогда и представить себе не мог, что в жизни существует такое блаженство! Начав поцелуй, он не мог его завершить, а Корнелия была не той девицей, которая прерывает такой поцелуй преждевременно.
Он очнулся не по своей воле, а когда услышал посторонний голос.
— Что я вижу! — воскликнул комендант Георг Людвиг Эберхардссон Левенштейнский и Шарффенекский.
Дыхание восстановилось, и Тарье освободился от обольщающих объятий Корнелии.
— О, дядя! — взвизгнула она. — Тарье скомпрометировал меня! Но как истинный рыцарь, сделал это с честными намерениями.
— Нет, подожди секунду, — промолвил застигнутый врасплох Тарье.
— Разумеется, ты должен попросить моей руки, — громко просуфлировала Корнелия.
— Твоей руки? О, нет! Я не хочу надевать на себя хомут.
— Что? — прошипела она, а оберкомендант улыбнулся.
— Своенравные девицы, — огрызнулся Тарье, — превращаются в своенравных жен.
Какое-то мгновение Корнелия выглядела абсолютно беспомощной. Она теряла последний шанс. Если еще раз Тарье…!
На ее детском разочарованном личике отражалась вся ее решительность. Тарье смягчился и погладил ее по щеке.
— У меня не было такого намерения, Корнелия, — произнес он покаянно и торопливо. — Я только подтрунивал над тобой.
Уверенный в том, что получит отказ, он обратился к ее дяде:
— Господин оберкомендант, я прошу руки вашей юной родственницы.
Но что это! Граф сразу понял, что Тарье именно тот человек, который способен держать Корнелию в узде. И перед ним большое будущее. Его имя звучит аристократически. И он необыкновенно порядочен. Так почему бы и нет?
Тарье оказался в тисках.
Поначалу брак был очень счастливым. На них снизошла влюбленность. Тарье не засиживался, как раньше, допоздна на работе, спешил домой. Он дико скучал о Корнелии. Он никогда не думал, что жизнь может быть такой прекрасной, он, который раньше удивленными глазами смотрел на поведение ненормальных влюбленных.
Корнелия забеременела, и счастью их не было конца. Все это происходило задолго до того, как Тарье обнаружил, что попал под женский каблук.
Из дома он получил сильно задержавшееся в пути письмо. Оно было послано в конце лета 1633 года, а сейчас шла осень 1634. С глубоким горем прочел он потрясшее его известие об исчезновении Маттиаса. И сразу уселся писать домой ответ.
Своей жене он сказал:
— Корнелия, мне немедленно нужно ехать домой. Пропал один из моих маленьких родственников. Мне необходимо быть там и узнать, нашелся ли он, и успокоить его родителей.
В его голове крутилась и другая мысль: наследовать клад Людей Льда должен был Маттиас. Если его нет, то кто должен стать избранником?
Но Корнелия взбесилась. Неужели он думает оставить ее одну сейчас, когда она через несколько месяцев должна родить? Он думает только о себе!
Она стала невозможной и во многих других отношениях. Семья жила в замке, поскольку Корнелия не могла и представить себе, что переедет в убогую квартиру. Она купалась в лучах известности, которую он начал завоевывать, и то требовала, чтобы он не ходил днем на работу, а оставался с ней дома, то планировала развлекательную поездку, которую они должны обязательно совершить именно тогда, когда он был вплотную занят своими исследованиями. Или же сказывалась больной. Правда, с последним вскоре было покончено, так как Тарье обладал неприятной для нее способностью распознавать болезни, в том числе мнимые.
Ей нравилось вызывать в нем чувство ревности, интересно было наблюдать за его реакцией. Время от времени она сама закатывала ему сцены ревности и получала удовольствие, слушая его заверения в том, что с этой стороны ей опасаться нечего, а она любила устраивать семейные ссоры только для того, чтобы получить право на новое примирение, и Тарье всегда вынужден был делать первый шаг. После скандала она сама же приходила к решению, что все это выеденного яйца не стоит. Когда она наконец просила прощения, она становилась нежной и ласковой, как котенок, и говорила, что никто во всем мире не может быть счастливее их.
Но у Тарье с трудом успокаивались нервы и каждый раз на это уходило все больше и больше времени.
Все причуды он объяснял ее состоянием, но внутренне сознавал, что Корнелия оставалась всегда такой, какой была во время их первой встречи, и даже ребенком она была своенравна и самоуверенна.
Он отложило свое первое письмо и написал новое, сообщив, что состояние его жены не дает ему возможности оставить ее, но он внутренне уверен, что Маттиас уже вернулся. Тарье полностью сочувствует им, денно и нощно думает о них и о маленьком мальчике. И просит их немедленно ответить ему.
Естественно, он написал домой о своей женитьбе и о том, что они скоро ждут прибавления в семье, но не знал, получили ли они это послание.
На следующий раз почта сработала быстро. Тарье получил новое письмо. От своего отца Аре. Оно было рассудительным, но также сильно расстроило Тарье. Маттиас не вернулся. Ирья ослабла, стала апатичной, неспособной больше радоваться. Но Колгрим для них большая подмога, сейчас в Гростенсхольме ему все доверяют. После первых сильных ссор и недоверия к нему души успокоились, и Ирья с Таральдом считают его единственным своим сыном. Но скорбь присутствует в каждом закоулке Гростенсхольма.
