Еще хуже обстоят дела в Линде-аллее. В дополнение к исчезновению Маттиаса серьезно заболела Мета. Не может ли Тарье приехать домой? Сейчас они доверяют только ему.
Однако ему пришлось отложить поездку. Осталось всего несколько недель до появления ребенка на свет, и Корнелия была ужасно угнетена, хотя кажется, безмерно преувеличивала свои муки. Но потом он обязательно поедет, чтобы она ему ни говорила. Сейчас ему очень тревожно. Мета, с которой у него никогда не было особенной близости, была все-таки искренне любимая им мать.
И маленький Маттиас… Он всегда приносил Тарье радость и спокойствие.
Нет, слишком больно думать об этом.
Корнелия ничего не сказала, когда он сообщил ей, что собирается уехать после рождения ребенка. Больше не произнесла ни слова против.
Когда же маленький сын Тарье появился на свет, мать стала угасать на глазах, словно тихая крошечная свеча. Тарье при всем его искусстве врачевания ничего не смог сделать. Она умерла у него на руках, и ему так и не удалось установить причину ее смерти. Но он предполагал, что виной всему явилось слабое сердце.
Только тогда понял Тарье, как сильно он ее любил. Ее дерзкая болтовня, юмор, любимые руки, так мягко обнимавшие его, ее избалованность, резкие манеры…
И он понял, что со временем Корнелия подавила бы его волю, превратила бы в руины работу ученого и сделала бы его жизнь горькой.
И все же после ее кончины он был безутешен.
Графиня Юлиана пришла ему на помощь.
— Поезжай домой, Тарье, — мягко говорила она, — съезди и навести больную мать! Не надо так изнурять себя горем. Корнелия предана земле. Я позабочусь о твоем маленьком сыне. Кстати, какое имя ты хотел бы ему дать?
— Имя? Не знаю. Думаю, Микаел в честь моей матери Меты и еще Корнелиус. Микаел Корнелиус… Да, так я и назову его.
— Прекрасно! — воскликнула Юлиана. — Поезжай спокойно, друг мой! Ты был хорошим мужем для Корнелии. Она была счастлива с тобой и до последнего дня не знала, что должна умереть.
И Тарье уехал! Из скорби в скорбь.
Когда корабль пересекал Каттегат, Тарье показалось, что злобный вой ветра в талях остро отзывается в его душе, но он не мог понять, отзывается ли в его душе стон ветра или это его собственное душевное состояние так повлияло на его ощущения.
Только здесь, во время плавания по морю, им завладела мысль о новорожденном. Микаел Корнелиус Линд из рода Людей Льда! Он попытался вспомнить, как выглядит сын…
Смуглый, как и его родители. Густые черные волосы, но с небольшим рыжеватым оттенком, который появился с приходом Силье и который теперь переходит от родителей к детям. Казалось бы, черные волосы должны преобладать в семье; у Тенгеля, родоначальника Людей Льда, они были черны как смоль. Светлые волосы и голубые глаза Меты в потомстве почти не прижились.
Лицо маленького Микаела, насколько Тарье мог вспомнить, было таким же, как у грудного ребенка, трудно отыскать в нем особую черту. Чувство раскаяния охватило его: не часто брал он на руки мальчика, мало уделял ему любви и нежности, которую питал к сыну.
Но как он один будет воспитывать дитя?
Домой в Линде-аллее он приехал в один из дождливых дней апреля 1635 года. Прибыл слишком поздно, и ничем не мог уже помочь матери, которую уже нельзя было спасти. А она была безмерно счастлива, увидев сына, и в ней снова вспыхнула надежда. Тарье вылечит ее!
Если приезд Тарье облегчил ее страдания в последние дни жизни, то ему было тяжело смотреть на высушенную, съежившуюся фигуру, лежавшую в постели. Мета — когда-то единственная несчастная дочь деревенской потаскухи, вытащенная Суль из деревни в Сконе, — стала хорошей и старательной женой крестьянина из усадьбы Линде-аллее, пользовалась доброй славой. Трем сыновьям дала жизнь эта щепочка. Двух она отослала от себя — один стал крестьянином, другой врачом и ученым. Третий, которого она любила больше других, погиб, став жертвой вечного проклятия, висевшего над родом Людей Льда.
После предания тела Меты земле и пышных похорон, которые понравились бы ей, если бы она могла их увидеть, Тарье занялся трагическим исчезновением Маттиаса.
Ему рассказали все, хотя рассказ и был коротким, поскольку они сами не знали, как это произошло.
Затем он переговорил с тетей Лив и дядей Дагом.
— Я должен выбрать нового наследника тайного клада Людей Льда, — сказал он, — думаю, что…
— Т-с-с, — произнесла Лив шепотом, хотя и знала, что все ушли в поле на весенние работы. — Не произноси вслух, кого ты выбрал!
— Почему? — спросил Тарье, подняв удивленно брови.
И Лив рассказала ему о роковых словах, произнесенных Таральдом за столом, по получении письма Тарье.
— Мы все время испытывали ужасное чувство подозрения, что Колгрим был глубоко обижен избранием наследником клада Маттиаса, а не его. Может, в этом и кроется причина исчезновения Маттиаса. Но такие подозрения отвратительны. Нельзя говорить о них громко. Однако сейчас я это сделала.
Тарье был взволнован.
— Боже мой, но не можете же вы полагать?.. Да, с моей стороны было большой глупостью написать Таральду. Мне следовало бы помнить, что он здесь не самый умный и надежный человек.
Тарье было о чем подумать.
Не потому ли Колгрим так усердно стремился стать его другом, когда он приехал домой? Всюду, где бы Тарье ни появлялся, четырнадцатилетний подросток с блеском в глазах был тут как тут, готовый служить.
Тарье ужаснулся. Однажды он уже видел, что может сделать проклятие, висящее над Людьми Льда, с тем, кто им заклеймен. Колгрим был вторым, в этом нет сомнения, даже, если он не выказывал признаков обладателя сверхъестественными силами.
А что же сам Колгрим? О чем думает он?
Он больше не верит, что обязательно наследует так страстно желаемый клад. Поэтому стремиться сейчас провести Тарье, выпытать у него, где тот спрятан. Он уже видел у Тарье дорожную шкатулку со многими весьма любопытными и интересными предметами — но это не все. Здесь или там, там или здесь, может быть, прямо перед глазами скрыто то, о чем так страстно мечтает Колгрим: то, что даст ему силу, которая, он уверен, должна принадлежать только ему!
Тарье всю весну оставался дома. Юлиана писала, что мальчик чувствует себя прекрасно, и ему не следует беспокоиться. Лучше отдохнуть. В последние годы он много работал, а то, что он почти одновременно потерял и Корнелию, и мать — сильный удар для него.
Тарье был согласен с этим, он очень устал и очень скорбел.
Зима в Гростенсхольме была суровой. Снег толстым слоем лежал на крышах домов и на ветвях елей, ветер выл и стонал под кровлями. Ирья все время терзалась мыслью о том, что где-то под снегом одиноко лежит непогребенное тело маленького мальчика…
